Жертвы повторных ампутаций

Как правило, раненые, получившие тяжелые травмы в Чечне, проходят несколько этапов эвакуации. Примерно эта схема выглядит так: место боестолкновения - батальонный (или полковой) лазарет - дивизионный госпиталь в Ханкале - армейский госпиталь во Владикавказе - окружной госпиталь в Ростове-на-Дону - центральные военные клинические госпитали и ГВКГ им. Бурденко - реабилитационный 6-й ЦВКГ в Москве. Казалось бы, за две чеченские кампании отечественная военно-полевая хирургия приобрела богатый опыт, однако в последние годы врачи центральных военных госпиталей сталкиваются с неприятным явлением - в большинстве случаев им приходится не долечивать пациентов, а исправлять предыдущие врачебные ошибки своих коллег из Северо-Кавказского военного округа.

"Взгляните, например, на этот снимок, - делится наболевшим Виктор И., офицер медицинской службы одного из подмосковных госпиталей, - вот эта операция была выполнена неправильно: культя зажила, но ее спротезировать никак нельзя, потому что малую берцовую кость отрезали ниже большой берцовой кости, и она получилась длиннее. Тогда как для последующей установки протеза малая берцовая должна быть короче большой берцовой на 3-4 сантиметра. Если хирург игнорирует это, значит, он просто не знает, как правильно оперировать. Другой причины я не вижу. И из-за этого придется заново малую берцовую кость ампутировать, то есть опять доставлять человеку определенную боль".

На другом рентгеновском снимке представлен вид голени сбоку, с отрезанным, но не "закругленным" спереди концом большой берцовой кости. Некий врач, делавший эту ампутацию, видимо, "позабыл", что на голени спереди нет подкожной клетчатки, и со временем острый край кости кожу просто порвет. На языке медиков это звучит так: "игнорирование косой резекции переднего гребня большеберцовой кости", и, как уверяет Виктор И., пациентов с такими "ошибками" с Юга России приходит немало.

Еще чаще встречается "выкраивание кожных лоскутов без учета их кровоснабжения". То есть, хирург после ампутации закрывает место опила поверх мышц куском кожи несколько большего размера, и после зашивания раны этот участок кожи не срастается и постепенно омертвевает из-за неплотного соприкосновения с подкожной клетчаткой, а значит, отсутствия нормального кровоснабжения. Следствием таких "технических погрешностей" являются повторные ампутации, в результате которых пациентам еще более приходится "укорачивать" их конечности.

Отслеживая ошибки врачей по возрастающей, майор И. подсчитал, что практически каждый четвертый тяжелораненый, поступивший в его лечебное учреждение, стал жертвой "нерационального выбора уровня ампутации". В этом случае доморощенные "гиппократы" настолько увлекались мыслью максимально сохранить покалеченные руки-ноги, что впоследствии также исключало любую возможность протезирования. К примеру, один такой горе-хирург ампутировал стопу, а пяточную кость делал опорной. Но ведь на пятке-то человек все равно ходить не смог бы, и в итоге потребовалась вторая ампутация на уровне средней трети голени, иначе бы эту культю вообще не спротезировали бы никогда. Да, описание ампутации ноги на уровне пяточной кости содержится в учебнике по хирургии - в XIX веке так оперировал сам Пирогов. Вот только не учел тот медик, что в Крымскую войну у людей другого выбора не было, а сейчас при наличии современных технологий подобные ампутации ни к чему. Бывает, врачи грешат тем, что делают раненым экзартикуляцию, то есть удаляют голень на уровне сустава, хотя, опять же, в целях последующего протезирования есть смысл ампутировать ниже колена или наоборот выше. В результате, когда у человека почти все заживает и уже ничего не болит, в очередном госпитале к нему подходит хирург: "Милок, завтра будем ногу выше отрезать:".

Ну и наиболее часто встречается "ушивание огнестрельных ран культи наглухо без оставления дренажей". Все дело в том, что пуля или осколок, влетая в живую ткань, разрушают ее внутриклеточную структуру, и, если огнестрельную рану сразу окончательно зашить, то без доступа кислорода микробы там размножатся моментально. Потому-то огнестрельную рану нельзя зашивать наглухо, даже наоборот: ее рассекают, останавливают кровотечение, удаляют нежизнеспособные ткани и инородные тела, рассекают фасцию (сухожильную сумку, внутри которой находятся мышцы), чтобы она не мешала отеку мышц, затем производится вскрытие и дренирование гнойных затеков. То есть все секреты воспаления, которые скапливаются внутри раны, обязательно должны выходить наружу. И только после стабилилизации основных жизненных показателей и исчезновения признаков воспаления раненым могут быть наложены глухие швы. Это обязан знать каждый хирург. Однако правда такова, что в 36% случаев из южных военных госпиталей в центральные военные госпитали России поступают на излечение раненые с зашитыми, но незажившими огнестрельными ранами, что является грубейшей ошибкой. "В итоге, - свидетельствует Виктор И. - за год набегает такое количество врачебных ошибок, сделанных на ранних этапах эвакуации, что практически в 80-90% случаев мы проводим реампутации".

Если в период активных боевых действий первую квалифицированную врачебную помощь раненым в Чечне оказывал медицинский отряд специального назначения, который укомплектовывали лучшими представителями отечественной военно-полевой хирургии, то сейчас все заботы на ранних этапах эвакуации почти целиком ложатся на преимущественно молодой медперсонал СКВО.

В полковых медицинских пунктах и медротах служат фельдшеры-прапорщики и начальники этих самых медпунктов и медслужб - сплошь старшие лейтенанты да капитаны. Они способны оказать лишь первую врачебную, но никак не квалифицированную помощь. Как шутят сами медики: "Служит в войсках лейтенант-военврач, и не военный, и не врач". А те специалисты, которые после обязательных шести лет пребывания в военно-медицинской академии еще полгода-год дополнительно учились на хирургов, нейрохирургов, травматологов, допускают врачебные ошибки.

Конечно же, временами на юг России все же командируют в помощь местным кадрам офицеров медицинской службы более высокого ранга и даже с учеными степенями из военно-медицинской академии или других научно-медицинских институтов. Но и на старуху бывает проруха. Как рассказывает Виктор И.: "Смотришь личное дело раненого, поступившего к нам из Ханкалы, - оперировал полковник. Как правило, это человек, который направлен на усиление. Но ляпы им допущены грубейшие, которые приходится исправлять. В госпитале Ростова-на-Дону такая же проблема: кадры - в основном молодежь, так как опытных хирургов не хватает. И это бы ничего, если бы существовала хоть какая-то преемственность..."

"Раньше, - продолжает Виктор И., - в нашем госпитале была интернатура, где в течение трех-пяти месяцев проходили первичную специализацию и повышение квалификации молодые офицеры, которые приезжали к нам со всей страны. Они жили у нас в общежитии, ходили по отделениям, а мы им читали лекции и, если в том была необходимость, вызывали на операции. И таких интернатур было несколько: в Подольске, Красногорске, Одинцово, Купавне. Мы видели этих офицеров, знали их, они - нас, и в дальнейшем в той же Чечне, работая за одним операционным столом, могли уже говорить с ними на понятном всем языке. Интернатуры упразднили лет 5-6 назад, и вроде бы эту функцию взял на себя Институт усовершенствования врачей Министерства обороны, еще существует интернатура при Военно-медицинской академии, но как там сейчас учат молодое звено, мы не знаем".

Само по себе ужасно, что малоопытные или недоучившиеся врачи прибавляют бойцам страданий, а государство несет двойные убытки из-за повторных операций и увеличения сроков содержания раненых в госпиталях. Однако начнись завтра большая война, в которой счет раненым пойдет на сотни и тысячи, и слабые современные медицинские кадры, по твердому убеждению Виктора И., "на потоке работать не смогут". Гражданские же врачи не заменят собой военных, поскольку попросту не владеют элементарными навыками военно-полевой хирургии, в частности, первичной хирургической обработкой огнестрельных ран. (С примерами такого рода военным медикам уже приходилось сталкиваться в Чечне.) Тогда большинству наших соотечественников останется взывать о помощи только к Богу...