Потери российских вертолетов в небе Чечни

КОГДА ГРЯНЕТ ГРОМ…

Не устаешь удивляться, насколько верны русские пословицы. «Гром не грянет, мужик не перекрестится» – как нельзя лучше отражает ситуацию, происходившую вокруг участившихся случаев уничтожения винтокрылых машин в небе во время Второй чеченской кампании. Безусловно, самый громкий факт – катастрофа транспортного вертолета Ми-26, который был сбит 19 августа 2002 года из ПЗРК под Ханкалой. Как установило следствие, боевики заняли позицию в разрушенном доме и поразили следовавший из Моздока вертолет на подлете к главной базе в Чечне. Машина упала и загорелась на минном поле, что затруднило эвакуацию людей. В результате погибло 127 человек.

И началось. «Ах, откуда у боевиков такие современные зенитные средства?» А тут и еще несколько вертолетов сбили. Все! Трагедия! Апокалипсис какой-то! Но возникает вопрос, а почему молчали раньше? Ведь вертушки и прежде сбивали. Но если провести анализ количества сбитых летательных аппаратов за период Второй чеченской, можно отметить, что вертолеты в 60 процентах случаев были сбиты стрелковым оружием. И ничего. Никто даже ни гу-гу! Немало вертушек упали также самостоятельно, без чьей-либо помощи. Просто от старости. Машины, летавшие в Чечне, давно выработали свой ресурс.

И тоже все нормально. Конечно, ПЗРК – тема скандальная. Здесь можно руки нагреть на жареных фактах. Однако справедливости ради и безопасности для стоит задуматься, в чем же причина столь высоких потерь. Ведь если сложить все вертолеты, которые Российские Вооруженные силы потеряли в Чечне, то окажется, что это около двух вертолетных полков.

Давайте разделим причины падения вертолетов на четыре основные группы:

а) технические,

б) ошибки управления, допущенные экипажем,

в) огонь стрелкового оружия,

г) попадание ракет ПЗРК.

ТЕХНИЧЕСКИЕ ПРИЧИНЫ

Начнем с банального – технические причины. Хоть, на первый взгляд, это и не очень интересно. Уверяю, что это только на первый взгляд.

Еще в середине восьмидесятых, во время войны в Афганистане, такие факты имели место. И были не единичны. Так, например, в конце 1985 года в Шарджое упал вертолет Ми-24 из состава эскадрильи, приписанной к 22-й бригаде специального назначения. Не вдаваясь в технические подробности причины, поскольку, не будучи специалистом, боюсь что-то напутать, сообщаю, что беда заключалась в том, что вал, идущий от двигателя к хвостовому винту, должен был при вращении иметь допустимый люфт в несколько сантиметров. Кажется, в пределах 3-4. Однако в связи с износом машины он был намного больше. И техники докладывали об этом командованию. Однако из-за дефицита вертолетов машину держали в строю. В результате вал пошел вразнос и в полете обрубил хвостовую балку.

При проверке оказалось, что вертушка уже давно выработала свой ресурс. И не только эта машина. Около шестидесяти процентов машин, летавших в Афгане, по словам техников, тоже выходили свой ресурс и нуждались в замене. Но… менять было не на что. Как рассказали те же техники, в США при разработке вертолета каждый узел имеет расчетный коэффициент прочности (надежности), составляющий 1–1,5. В СССР технику делали особо надежную, потому и коэффициент надежности отдельных узлов достигал 10. Расчетный ресурс машин занижен искусственно. Зная это, при необходимости, машины оставляют в строю, но… далее очень трудно прогнозировать, когда и что у нее откажет.

Данная информация меня тогда очень удивила. Ведь это было почти двадцать лет назад, когда СССР был «как планета». Что же можно сказать о тех машинах, которые рубят лопастями чеченское небо? Ми-8 и Ми-24 давно устарели как морально, так и физически, им минимум по 25 лет. Специалисты признают, что 100 процентов парка винтокрылых машин выработали свой ресурс. Но продолжают летать, поскольку обновлять этот парк нечем. Что же удивительного в том, что старые машины ломаются? Они и летают-то только на человеческом факторе авиационных механиков и мастерстве пилотов.

ОШИБКИ УПРАВЛЕНИЯ, ДОПУЩЕННЫЕ ЭКИПАЖЕМ

Теперь о мастерстве пилотов. О нем, собственно, говорить сложно, учитывая, что на начало второй кампании налет пилотов составлял до двадцати часов в год. Вспомните, что творится на российских дорогах весной, когда на них появляются пресловутые «подснежники». А ведь здесь не автомобиль, а боевой вертолет. Логика совершенствования навыков проста – чем больше летаешь, тем лучше летаешь. В Афгане некоторые пилоты жаловались на недостаток часов практических полетов в учебной программе, на отсутствие сложных пилотных заданий, позволяющих пилоту приобрести навыки управления в экстремальных ситуациях. В современных условиях не до жиру, дали бы программу вылетать. Нищенское финансирование – причина весьма слабого профессионализма пилотов. Страна, живущая за счет нефтедолларов, не способна обеспечить свои Вооруженные силы топливом для поддержания необходимого уровня боевой готовности. О высоком уровне я уже не заикаюсь. Вопросы технического и тылового обеспечения подразделений ВВС вообще не выдерживают никакой критики.

Нет, и в Афганистане далеко не все были асами. Но средний уровень пилотирования был неплохим. Год–два назад в Чечне то, что было средним уровнем, стало высшим пилотажем – в сложных погодных условиях и в горах летать умели единицы. Отсюда и невысокая эффективность применения армейской авиации в боевых условиях. Трагедия, связанная с падением Ми-26, унесшая жизни более ста человек, сильно изменила ситуацию. Но только в Чечне, хотя и на том спасибо. В настоящее время в Чечне воюют, сменяя друг друга, всего два вертолетных полка МО. Поэтому мастерство пилотов сильно возросло. Однако если подумать о проблеме в масштабе Вооруженных сил, то она остается прежней. И это подтверждает факт потери вертолета ФПС. 3 февраля 2003 года вертолет Ми-24 ФПС России с тремя членами экипажа вылетел в селение Тусхорой. Из-за плохой видимости вертолет был вынужден повернуть назад, на подлете к Ханкале связь с ним была утрачена. О судьбе экипажа ничего не известно.

Да и мастерство пилотов полков Министерства обороны, воюющих в Чечне, повышается за счет других пилотов Северо-Кавказского военного округа. На войну уходит практически все топливо, выделяемое округу для обеспечения выполнения программы боевой подготовки воздушной армии, входящей в его состав.

ОГОНЬ СТРЕЛКОВОГО ОРУЖИЯ

Доля потерь вертолетов от огня стрелкового оружия самая высокая. Во всяком случае, выше, нежели от применения переносных зенитных ракетных комплексов. И это не удивительно – на войне, как на войне. Как правило, вертушки попадают под огонь стрелкового оружия на взлете или посадке с неподготовленных площадок или при выполнении полета на предельно малой высоте. В этой ситуации уберечься можно, только усилив меры безопасности. Например, в Афганистане перед посадкой транспортной «восьмерки» проходили сопровождающие их «двадцатьчетверки» и долбили все, что подозрительно шевелится. Кроме того, и наземные войска всячески стремились обеспечить безопасность вертолета, понимая, что это их спасение или спасение чьей-то жизни при эвакуации раненого. Перед высадкой групп спецназначения вертушки перестраивались, и вперед проходили боевые вертолеты. Это, во-первых, маскировало место высадки. Создавалось впечатление, что никто не высаживался, поскольку после высадки «восьмерки» сразу же пристраивались за Ми-24. А во-вторых, боевые вертолеты проверяли безопасность предполагаемой площадки.

В современных условиях о такой роскоши никто и не мечтает. То, что в Афганистане было даже теоретически невозможно, в Чечне еще недавно – серые будни. Транспортные вертолеты без прикрытия в воздух не поднимались. Острый дефицит вертолетов в Чечне не позволял соблюдать элементарные меры безопасности, которые были отработаны до автоматизма в период афганской войны. Даже ВПШГ – воздушно-поисково-штурмовые группы вылетали на облет в усеченно-кастрированном варианте – один вертолет Ми-8 и одна «двадцатьчетверка».

Конечно, и в Афганистане «духи» валили вертушки из стрелкового оружия. Был, например, такой случай на дороге Кандагар–Шахри–Сафа. По вертолету с досмотровой группой под командованием старшего лейтенанта Гусева из развалин был сделан выстрел из РПГ-7. Счастье, что граната попала в пакет НУРСов и серьезного вреда вертолету не причинила. Просто повезло. Дело в другом. Отчаянный стрелок огнем сопровождавших боевых вертолетов моментально был отправлен к гуриям. И так было всегда. Вертолет, на котором я шел на высадку, был обстрелян из автоматов двумя душманами, прятавшимися в русле. Поскольку полет проходил на предельно малой высоте, мы имели все шансы быть подбитыми. И, наверное, так бы и было, если бы «духи» не торопились, а имели возможность спокойно ударить из двух стволов в хвост. Но в том-то и дело, что у них для этого не было ни времени, ни возможности. После первых очередей их накрыли вертушки сопровождения. Бить же по одиночной, беззащитной вертушке – развлечение, как в тире. При этом без всякого риска для жизни стрелка.

После августа 2002 года, когда на проблему обратили внимание на самом верху, в Чечне произошли существенные изменения. Транспортные вертолеты сейчас обязательно сопровождаются боевыми вертолетами. А «восьмерку» со спецназом, совершающим облет, прикрывает пара «двадцатьчетверок».

Не менее уязвим летательный аппарат во время взлета или посадки на аэродром. Именно поэтому во всем мире бойцов спецподразделений учат организовывать засады вблизи аэродромов или их ближних приводов, на курсах использующихся для взлета и посадки машины.

Ведь именно вблизи Ханкалы и подбили несколько вертушек, включая и эпохальный Ми-26. Причина недостаточных мер безопасности – наше российское разгильдяйство и надежда на авось.

После августовской трагедии были ужесточены правила полетов. Как заявил представитель командования, предприняты дополнительные меры по предотвращению возможного поражения вертолетов и самолетов из ПЗРК. С 1 ноября 2002 года авиация сухопутных войск введена в состав ВВС. Это решение принято после потери еще двух вертолетов в Чечне. Данная мера позволила сделать более четкой и эффективной систему управления авиацией, выполняющей боевые задачи в небе над Чечней.

Все это здорово, вот только жаль, что для выполнения элементарных мер безопасности потребовались четыре года войны и столь серьезные потери.

С ПОМОЩЬЮ ПЗРК

Первое применение ПЗРК («Стрела-2М») в ходе Второй кампании было отмечено в 1999 году в районе села Толстой-Юрт по самолету Су-24. С тех пор факты применения боевиками ПЗРК отмечались не единожды. Вот только некоторые сообщения прошлого года. 27 января 2003 года вертолет Ми-8 потерпел катастрофу в восьми километрах от станицы Шелковская. Установлено, что вертолет взорвался в воздухе. Все 14 человек, находившихся на борту, погибли, в том числе замминистра внутренних дел РФ по Южному федеральному округу Михаил Рудченко, другие представители командования МВД РФ.

31 августа 2003 года над горами Чечни в двух километрах южнее селения Месхеты был сбит боевой вертолет Ми-24, прикрывавший транспортник Ми-8 с военнослужащими и продуктами на борту. Оба вертолетчика – капитаны Николай Володин и Александр Блохин – погибли при падении в ущелье.

Доля потерь авиации в Чечне от применения ПЗРК существенно возросла в 2002-2003 годах.

Безусловно, ПЗРК – оружие высокоэффективное, особенно против вертолетов. Не зря же в Афганистане, где за счет применения армейской авиации мы имели неоспоримое превосходство в воздухе, столько шума наделали поставки моджахедам партии американских «Стингеров». Принцип действия ПЗРК прост. При включении пускового устройства гирополукомпас раскручивает инфракрасную головку самонаведения, и она начинает осуществлять поиск источника теплового излучения. Чем источник активнее, тем вероятнее, что головка захватит его. Задача оператора – сопровождать цель и при загорании красной сигнальной лампочки, которая свидетельствует о захвате цели, осуществить пуск. Далее ракета должна все сделать самостоятельно. Предпочтительным условием при ведении огня является стрельба на догонных курсах, поскольку ракета в этом случае практически не меняет своего курса и следует за целью. Источником тепла является двигатель летательного аппарата. Однако непосредственно в сопло ракета залетает редко. Чаще она взрывается в непосредственной близости от цели, а осколочно-фугасная боевая часть ракеты наносит поражение летающему объекту. Но и против такого оружия есть противодействие. Пилоты самолетов осуществляют противоракетный маневр, резко изменяя направление полета. Ракета ПЗРК не всегда успевает за самолетом и теряет его из виду. Другой прием – это уход в сторону солнца, которое является более мощным источником тепла, и снова противоракетный маневр. В Афганистане под хвостом каждой вертушки (кроме Ми-6) висел хитрый прибор, напоминающий средних размеров котел. Имел он доброе название «Липа», и позволял защититься от ПЗРК. Ну и самые известные и распространенные тепловые ловушки – ППИ-2. По сути, это обычные пиропатроны, которые отстреливаются при возникновении угрозы пуска ракеты ПЗРК или при ее запуске с совершением противоракетного маневра. Имея высокую температуру горения, они способны увести ракету на себя.

Поразительно то, что даже эти довольно старые средства в Чечне применялись не всегда, ввиду элементарного отсутствия на складах.

ОТКУДА У БОЕВИКОВ ПЗРК?

Теперь о том, насколько велика угроза применения ПЗРК и откуда они у боевиков. Именно эта тема активно муссировалась в прессе и вообще в СМИ. Если проанализировать версии, как ПЗРК попадают к боевикам, мы увидим следующую картину:

– ПЗРК остались в Чечне после вывода с ее территории российских войск вместе с другим оружием;

– ПЗРК воруют с российских военных складов и продают боевикам;

– ПЗРК воруют непосредственно с завода-изготовителя;

– часть проданных за границу ПЗРК отправляют не туда, а прямиком чеченским бандитам;

– ПЗРК доставляют из бывших республик Союза, где они также остались на складах;

– ПЗРК закупают за границей и доставляют в Чечню.

Начнем с тех запасов, которые остались на складах в Чечне. Возьму на себя смелость утверждать, что некорректно говорить о сотнях штук, хранившихся на складах. Ведь если бы этих зенитных средств было столько, то и фактов применения их в первой чеченской было бы столько же. Уничтожив на земле все летательные аппараты, имевшиеся у Дудаева, российская авиация добилась абсолютного превосходства в воздухе. Превосходства, которое, судя по особой охоте за летчиками в первую чеченскую, очень сильно досаждало боевикам. Заверения в том, что из-за системы опознавания «свой-чужой» боевики не могли делать пуски ПЗРК по российским самолетам – не более чем элементарное незнание матчасти. В Чечне было достаточно бывших профессиональных военных, которые могли рассказать и показать, как переключением тумблера отключается система опознавания. Собственно, при таком количестве (пишут о 150 комплексах) можно было найти этот тумблер методом «научного тыка». После этого, учитывая, как тщательно готовились боевики к боям с Российской армией, можно с уверенностью сказать, что засад ПВО было бы организовано не меньше, чем на дорогах. Цифры, скорее всего, на порядок меньше. Как утверждают компетентные источники, в Чечне было не более полутора десятков ПЗРК, однако не устаревшие «Стрела-2» и «Стрела-2М», а современные «Иглы». Кстати, только ПЗРК «Игла» (из российских) имеет систему опознавания «свой-чужой». На настоящий момент они либо использованы, либо пришли в негодность. Техника это довольно чуткая и требует особых условий хранения. От длительного хранения в тайниках и схронах ПЗРК выходят из строя.

Теперь на любимую тему журналистов – воровство с российских военных складов.

Безусловно, эти факты имеют место. Так, например, год назад в ходе плановой проверки был выявлен, наверное, самый массовый случай хищения ПЗРК с флотских складов. Бывший офицер воинской части похитил 10 комплексов, правда, реализовать их не успел. Однако, несмотря на имеющие место отдельные факты, рассматривать всерьез хищение оружия с российских складов как надежный канал снабжения боевиков ПЗРК вряд ли стоит. Уж больно это хлопотное дело – украсть оружие на севере страны, чтобы потом везти его через всю Россию на юг. В самой же Чечне в войсках ПЗРК отсутствуют за ненадобностью.

Может быть, переносные зенитные ракетные комплексы воруют прямо с предприятия? Однако проведенные проверки исключают такую возможность. Но вот интересная версия. Оружие, предназначенное для поставки в какую-нибудь «банановую» страну, туда не отправляют, а отправляют в Чечню боевикам. Само собой, что все в доле. Версия, безусловно, довольно интересная… для детективов карманного формата. Конечно, теоретически в нашей стране может происходить все, что угодно. Но чтобы делать такие предположения, надо иметь хоть какие-то, пусть даже косвенные, факты. Утверждения же о том, что, раз никто и ничего распутать не может, значит, нити ведут на самый верх, не вызывают доверия. Согласитесь, что, следуя такой логике, можно договориться до чего угодно.

Тогда, может быть, оружие доставляют из арсеналов ближнего зарубежья? И здесь действительно появляется предмет разговора, поскольку Грузия на самом деле осуществляла поставки оружия со своих складов боевикам ряда полевых командиров по дороге, идущей на Итум-Кале, пока ее не перекрыли российские военные. Достаточно вспомнить факт подрыва автомобиля, груженного преимущественно ПТУРами из арсеналов ВС Грузии, на грузинском пограничном посту в 1999 году.

Есть данные и о прямых поставках этого оружия с военных складов вооруженных сил Грузии для снабжения боевиков Гелаева, базировавшихся в Панкисси, и боевиков. Боевики получили новые партии ПЗРК из Грузии в конце июля 2003 года. Во время боев с бандой гелаевского командира Хасана российские пограничники и спецназ ГРУ Минобороны захватили шесть ПЗРК «Игла», которые экстремисты переправляли через границу. Не исключено, что часть зенитных комплексов все же была доставлена в отряды, действующие на равнине и в предгорьях Чечни. Однако специалисты предполагают, что в ходе доставки в сложных горных условиях «Иглы» могли быть повреждены и сейчас к применению не пригодны.

И до этого ПЗРК «Игла» российского производства также попадали в Чечню с грузинских военных баз, где их выкупали или похищали для боевиков и впоследствии перепродавали им. Так, еще в июне 2003 года в одном из тайников в Чечне разведчики обнаружили партию «Игл». Как выяснилось, эти ПЗРК в свое время находились на вооружении в частях Закавказского военного округа, а затем при разделе военного имущества бывшего Союза были переданы грузинской армии. Скорее всего, боевики просто приобрели оружие у грузинских военных.

На самом деле любое партизанское движение опирается на помощь внутри страны и на помощь извне. И совсем нет разницы, поступают ли боевикам ПЗРК со складов Грузии, Украины и Азербайджана или их закупают за границей. Это все можно квалифицировать как иностранные поставки оружия боевикам.

И если с Грузией граница хоть как-то контролируется в силу того, что долгое время в Панкисси базировался недавно уничтоженный Гелаев, то с Азербайджаном граница охраняется символически.

Алгоритм поставок несложен. «Спонсоры» из Саудовской Аравии и Ирана закупают на международном военном рынке ПЗРК как производства Китая и некоторых других стран, так и российского производства, изготовленные на экспорт. От обычных они отличаются только отсутствием системы опознавания «свой-чужой». Приобретенные комплексы доставляются в район Южного Азербайджана, находящегося на территории Ирана и граничащего с Республикой Азербайджан. Здесь в основном проживают этнические азербайджанцы. Граница с Ираном практически бесконтрольна, и родственники, проживающие по обе стороны границы, без проблем ходят друг к другу в гости. Поэтому перемещение комплексов на территорию собственно Азербайджана не вызывает никаких трудностей. Первые пробные партии оружия были доставлены по этому каналу в конце 2000 года. А в начале 2001 года полевым командирам Чечни было доставлено не менее 50 единиц ПЗРК. В дальнейшем, с марта по июнь 2001 года, в несколько партий, было переброшено еще порядка восьмидесяти единиц. При этом боевикам они достались дешевле, чем стоят на международном рынке, поскольку им пришлось оплатить только услуги по доставке этого оружия в Чечню, остальные расходы взяли на себя «спонсоры».

Третий канал – турецкие компании, торгующие оружием, которые через посредников заключают договоры о покупке оружия. Далее действует та же схема доставки. Либо через Грузию, либо через Иран и Азербайджан.

Приведенные примеры взяты из иностранных источников. Однако, по оценкам российских военных специалистов, они, скорее всего, ниже в несколько раз. Объясняется это тем, что на приобретении оружия боевики делают свой личный бизнес, договариваясь с продавцом о том, что, приобретая якобы 20 ПЗРК, они реально купят только 5. Остальные деньги оставляют себе, выплачивая продавцу премию за молчание и подтверждение факта покупки 20 комплексов.

КТО УЧИТ ОПЕРАТОРОВ

По данным российского военного командования, на вооружении боевиков, которые обучались сбивать российские самолеты и вертолеты в тренировочных лагерях Грузии, находится как минимум 10 ПЗРК. Это подтверждают и показания пленных, которые сообщили, что по приказу Масхадова созданы специальные группы, ведущие охоту за вертолетами и самолетами федеральных сил.

Несмотря на это, переносные зенитные ракетные комплексы в отрядах боевиков не являются широко распространенным оружием. Они имеются на вооружении отрядов наиболее влиятельных полевых командиров. Ими вооружают, как правило, только специалистов-наемников из числа арабов или чеченских боевиков, прошедших специальную подготовку.

Однако специалистов среди чеченцев мало, а те, что имеются, не отличаются высокими профессиональными навыками. Так, например, в банде Гелаева был только один оператор ПЗРК Абу Град, аварец чеченского происхождения, прошедший обучение в грузинских учебных центрах. Именно он и подбил Ми-24 в ходе боев гелаевцев в Ингушетии. Гелаев за сбитый вертолет подарил ему личный пистолет CZ. В декабре 2003 года он был убит.

Учат боевиков обращению с зенитными комплексами и в Азербайджане. Здесь учеба организована турецкими офицерами-инструкторами, занимающимися обучением военных Азербайджана.

Что касается наемников, то уровень их подготовки высок. Так, например, почти все пуски в Грозном производились из разрушенных зданий, а это совсем не просто. Одно дело делать пуск с крыши здания, совсем другое – стрелять с промежуточных этажей. Судя по почерку, можно с уверенностью сказать, что операторы ПЗРК проходили подготовку где-то в Ливане или Афганистане.

ПОДВОДЯ ИТОГ

В Чечне Российская армия вела контрпартизанскую войну. Роль армейской авиации в ней трудно переоценить, особенно если действия идут в горных условиях. И то количество вертолетов, которое имеется в распоряжении Объединенной группировки, явно недостаточно.

Новейшие вертолеты, поражающие российских и иностранных посетителей аэрокосмических салонов своими возможностями, в Чечне не работали. Вооруженные силы России были способны их закупать весьма ограниченными партиями. Насколько мне известно, в настоящее время на вооружении Российской армии находится не более двенадцати вертолетов Ка-50. А ведь именно этот вертолет наиболее эффективен в горной Чечне.

Безусловно, после августа 2002 года ситуация с применением армейской авиации несколько улучшилась. Усилены меры безопасности вокруг Ханкалы. Руководство армейской авиации теперь сведено под единое командование. Но и существующая система подчинения не без изъяна. Например, все вертолеты подчинены командующему Объединенной группировкой. А наиболее активные действия против боевиков идут в горах силами горной группировки, в состав которой входят подразделения спецназначения, несущие основную нагрузку в этой борьбе на своих плечах. Своей авиации у командующего горной группировкой нет. Поэтому операции против боевиков в горах обеспечиваются вертолетами по остаточному принципу. Например, на днях один мой товарищ, вернувшийся из Чечни, рассказал, что, как и в Афганистане на начальном этапе, когда у спецназа не было своих вертолетов, обеспечивать боевые действия вертолетами приходится за счет личных контактов. Доходит до абсурда. Вертолетчики сначала выполняют задачу по доставке какого-то груза, а затем занимаются высадкой или эвакуацией группы специального назначения. Опыт Афганистана, где у спецназа были свои вертолетные подразделения, по-прежнему игнорируется, несмотря на то, что эффективность действий спецназа с их появлением резко возросла. Беда все та же. Нет вертолетов, нет подготовленных пилотов.

Безусловно, необходимо было перекрыть доставку ПЗРК в Чечню из-за рубежа. Собственно, этим и занимались пограничники и спецназ ГРУ, перекрывая в горах возможные караванные маршруты. Но, даже исключив их поставку, нельзя было быть уверенным, что очередной вертолет, перевозящий личный состав, не рухнет на землю просто от старости.