Офицер спецназа — «Белый призрак» в Чечне (Рассказ о войне)

Водку Владимир Малахов пьет мало — до четвертого тоста, чтобы соблюсти ритуал. Ну как водится: третий, не чокаясь, за погибших, а четвертый — чтобы за нас третий не пили. И все. Сослуживцы шутят: он настолько опасен, что во хмелю сам себя боится.

Кто знает, где шутка, а где — истина. Этого майора спецназа пьяным не видели никогда. Зато не раз наблюдали в бою. В настоящем бою. И очевидцы, тоже понюхавшие пороху “профи”, свидетельствуют: картина не для слабонервных.

На войне многие держатся «на стакане» — снимают стресс, глушат страх. Малахов перед боем «наркомовские» не употребляет. Он не боится? Или из профессиональных соображений? Чтобы, так сказать, рука не дрогнула. Спецназовцы утверждают, что воюет майор без эмоций, деловито и расчетливо, не кричит «ура» и не ругается матом. И это пугает даже своих.

Впрочем, в дальневосточном спецназе невинных ягнят нет. Тут каждый офицер — яркая индивидуальность. И оказываются здесь далеко не случайно. Прежде чем стать разведчиком, диверсантом, штурмовиком, пришлось пройти жесткий отбор. А чтобы принял коллектив — показать себя на войне.

Они серьезные люди, опасность исходит от них даже на расстоянии. Помню, как съежились солдатики-мотострелки, когда на полигоне появились эти коренастые фигуры, упакованные в добротный непромокаемый камуфляж без знаков различия. «Гоблины приехали», — прошелестело по рядам.

Трудно сказать, что их держит в спецназе. Уж точно не деньги. Специалисты такого класса стоят гораздо больше той сотни-полторы долларов, что платит им Родина. Хотя и высоких слов о патриотизме стараются избегать. Служба въелась в их кровь и плоть, стала для них как наркотик, стимул к жизни.

Среди них есть и такие, кто уходил на более легкие хлеба — в охрану банков, личные телохранители и т.д. Вернулись в спецназ. Здесь, говорят они, воздух чище.

У Владимира Малахова три боевых ордена — за Таджикистан и Чечню. Уж если появление майора в той или иной горячей точке спланировано начальством, то для противника это оказывается отнюдь не приятным сюрпризом.

Говорят, среди офицеров-спецназовцев крайне редко встретишь краснодипломника. Отличники нужны в штабах. А здесь востребованы натуры, мягко говоря, авантюрного склада, готовые рисковать и не боящиеся нестандартных решений. Малахов как раз из таких.

В 1995-м он выводил из окружения попавший в засаду мотострелковый взвод. Каких только взаимоисключающих, даже убийственных приказов он не наслушался по радиостанции! Поэтому поступил просто: выключил ее. Дескать, сломалась.

Вывел взвод без потерь, дали за это орден. А если бы не осмелился ослушаться начальства Это уже потом выяснилось, что на нашей волне работали «духи».

Вообще майору свойственны решения на грани фола. Ведь спецназ и рассчитан на запредельные обстоятельства, где не выживают обычные подразделения.

Однажды во время изнуряющего марша по уссурийской тайге наступил момент, когда показалось: никто из группы не сможет больше сделать и шага. Усталость сковала руки и ноги, свинцом залила голову, в глазах стояла кровавая пелена. Позади были уже 200 км, каждый тащил на себе груз не менее 30 кг, где паек занимал далеко не главное место. Последний день кормились уже дарами тайги. Предстояло пройти еще километров 50, если верить карте. Но где взять силы?

Владимир знал где. Объявив небывало долгий привал — аж тридцать минут, он исчез в ближайших зарослях. Вернулся, на ходу ножом очищая какой-то белый корешок.

— Вот, мужики, женьшень нашел. Сейчас пожуем — и до луны сможем добраться.

Разделил поровну, один кусок бросил в рот и стал сосредоточенно жевать. Глядя на него, задвигали челюстями и остальные. И действительно вроде бы полегчало.

Уже потом, смывая в бане усталость и грязь, Владимир признался, что «корнем жизни» был вовсе не женьшень.

— Где ж я вам женьшень достану? Срезал ближайший лопух. Главное — помогло.

Был у него еще один изыск из области психологии. На прошлой чеченской войне распространилась мода — носить на голове зеленые или черные платки и повязки. На иных имелись даже цитаты из Корана. Владимиру умельцы сделали, так сказать, эксклюзив.

Представьте: на белом платке арабской вязью сжато, но емко изложены эротические фантазии про боевиков, их родителей и прочую родню до седьмого колена. Для правоверного это — хуже свинины в рамадан. И майор пару раз, когда требовалось переломить ситуацию морально, вывести бандитов из душевного равновесия, появлялся «на людях» с элегантно повязанной порнухой на голове. Боевики открывали бешеную пальбу.

Самое поразительное то, что в этих авантюрах Малахов не был даже ранен.

— Нервничают, злятся — попасть не могут, — пояснил он. — Воевать надо со спокойным сердцем. Да и просто пока мне везет.

Боевиков тоже впечатлила такая неуязвимость. Как-то пленный чеченец даже спросил Владимира про «белого призрака» — мол, почему его не берет пуля

— Я давно уже умер, — невозмутимо ответил майор впавшему в мистический шок бандиту.

Между прочим, этому пленному боевику крупно повезло — он попался на глаза Малахову уже после боя. Иначе просто не успел бы стать пленным. В отряде говорят, что именно поэтому майору до сих пор не дали Героя. Имиджем не вышел, понимаешь. У нас ведь каков образ Героя Ну, скажем, солдат с мечом и девочкой на руках. А тут такой терминатор.

Но жизнь и проще, и сложнее, не всегда вписывается в заданные идеологические рамки.

— Я такой, как есть, — говорит Малахов. — Война — жестокая и грязная работа. Мы не играем в рыцарей. Чтобы выполнить задачу, надо забыть слово «смерть» и выдавить из себя всякую жалость. А если ты сам себя считаешь мертвым, кого тебе бояться? Опять же, мертвые сраму не имут…

Похоже, разговаривая с пленным, майор не шутил.

Что и говорить, они не вызывают привычной, общечеловеческой симпатии. Как можно симпатизировать, скажем, атомной бомбе? Но иметь ее в арсенале надо. А то кое-кто обнаглел от безнаказанности.

А после взрывов в наших городах, после просмотра видеокассет со зверствами бандитов мне что-то вовсе расхотелось обсуждать эти гуманные проблемы и международные конвенции. Поговорим после нашей победы. И черт с ними, пусть нас не любят. Пусть нас боятся.

— Нас тут историческая справедливость войны на Кавказе заинтересовала. Книжки почитали, журналы… Что ж получается — пожимает плечами Малахов. — На славян постоянно ведь нападали аланы, авары, хазары с Каспия. Князь Святослав приструнил их, да так, что те даже потомкам завещали:

«Не ходи, детка, на Русь, там живет хазарская смерть». А в Мамаевой орде кавказских джигитов было почти 40 процентов. Да и потом на кого опирались турецко-татарские отряды, доходившие почти до Москвы? Опять же, на кавказских горцев. Так что генерал Ермолов туда пошел не ради завоеваний — достали потому что.

Конечно, с такой постановкой вопроса можно и поспорить. Но тут важно другое: Владимир Малахов сотоварищи вовсе не бездушные «универсальные солдаты», им важно то, за что воюют. Все же не в силе Бог, а в правде.