«Мы шли на помощь шестой роте...»

Командир 108-го парашютно-десантного полка 7-й десантно-штурмовой дивизии полковник Сергей Иванович Баран родился 20 июня 1966 года в Белорусской ССР. В 1986 году посту­пил в Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище, по окончании которого в 1990 году был распределен в 104-й парашютно-десантный полк 76-й гвардейской воздуш­но-десантной дивизии в Пскове на должность командира взвода разведывательной роты.

Принимал участие в миротворческой миссии ООН в Югославии в 1992-1993 годах.

В 104 пдп прошел путь от командира разведывательной роты до начальника разведки полка.

С января 2000 года в составе полковой тактической группы 104 пдп принимал участие в бое­вых действиях в Чеченской республике.

В общей сложности в командировках в Чечню в 2000-2001 годах Сергей Баран провел более года. Участвовал в десятках операций по ликвидации бандформирований, ходил в разведку, устраивал засады, сам попадал в ловушки боевиков.

В 2002 году подполковник Сергей Баран поступил в Общевойсковую академию ВС РФ, по окончании которой был назначен начальником штаба 104-го парашютно-десантного полка. С декабря 2005 года - командир 108-го парашютно-десантного полка 7-й воздушно-десантной дивизии.

О бое близ селения Улус-Керт в горах Чечни в конце февраля 2000 года, когда 6-я рота псковских десантников прегради­ла путь отряду боевиков, сказано немало. Есть воспоминания выживших солдат, написаны статьи, изданы книги, даже снят художественный фильм. Тем не менее эти события до сих пор продолжают волновать многих. И до сих пор остается немало вопросов, на которые пока нет определенного ответа. Поэтому любое документальное свидетельство о том траги­ческом и героическом эпизоде второй чеченской кампании имеет свою ценность. Вдвойне ценны воспоминания людей, так или иначе причастных к произошедшему под Улус-Кертом.

В этом номере «Братишка» публикует рассказ Сергея Барана, офицера 104-го полка псковских десантников, в состав ко­торого входила и 6-я рота. Когда на высоте 776.0 шел бой, Баран с группой разведчиков двигался на выручку бившимся насмерть боевым товарищам…

Январь 2000 года, боевики в Грозном разбиты, Басаев тяжело ранен. Нам тогда показалось, что активная фаза ведения боевых действий заканчивается. Никто не думал, что один из самых важных боев чеченской войны еще впереди и что мы в этом бою примем самое непосредственное участие.

Второй батальон нашего полка под командованием подполковника Марка Евтюхина выполнял задачу по блокированию на­селенного пункта Ведено и окрестностей, занимался проводкой колонн и охраной периметра базового района. Первый ба­тальон выполнял более активные задачи: охранял группировку войск под Ханкалой, выезжал на боевые операции в Гроз­ный, блокировал ущелья рек Хулхулау и Элистанжи, контролировал окрестности одноименного села.

К исходу февраля полк постепенно передислоцировался к окраине населенного пункта Макхеты, где был устроен новый пункт временной дислокации.

26 февраля командующий Восточной группировкой войск поставил нам задачу - выйти к 29 февраля на высоты 705.6, 626.0 и 787.0, что немного юго-восточнее Улус-Керта, и не допустить прорыва боевиков в направлении населенных пунк­тов Сельментаузен, Элистанжи, Макхеты, Киров-Юрт.

Утром 27 февраля самоходный артиллерийский дивизион, часть разведывательной роты и передовой пункт управления пол­ка с подразделениями охранения и обеспечения передислоцировался на противоположную сторону н.п. Макхеты. В пере­довой пункт управления (ППУ) полка во главе с командиром полка полковником Мелентьевым входил основной оператив­ный состав командного пункта - замначальника штаба, начальник артиллерии, начальник связи, начальник разведки.

К вечеру 27 февраля второй батальон подошел к ППУ для получения задачи по выходу к Улус-Керту для блокирования данного населенного пункта и завершения операции по разгрому бандгрупп совместно с другими подразделениями Минобо­роны и внутренних войск.

В ночь на 28 февраля резко ухудшилась погода: поднялся штормовой ветер, снег выпал глубиной до полуметра, опустил­ся туман, хотя до этого вроде была весна - зимний снег растаял полностью, всюду цвели цветы.

Несмотря на ненастье, утром 28 февраля батальон вышел на марш от Макхеты к Сельментаузену, где должен был развер­нуть свой командно-наблюдательный пункт (КНП), а командир батальона с группой (вся 6-я рота и один взвод 4-й роты) должен был уйти дальше на высоты.

Протяженность маршрута была небольшой, всего около 10 километров, но из-за тяжелых погодных условий и плохой види­мости марш затянулся. КНП у Сельментаузена развернули, но в пешем порядке по горам шли медленно, давил вес снаря­жения. Вот почему Евтюхин с группой к установленному времени дошел лишь до КНП первого батальона на горе Дембайр­зы.

Рано утром 29 февраля он снялся с Дембайрзы и продолжил движение в направлении высот, которые должен быть занять накануне. Погода улучшилась: ветер стих, солнце слепило глаза. Все шло хорошо.

Где-то в 11.10 по радиостанции поступил первый доклад, что разведывательный дозор, возглавляемый старшим лейтенан­том Алексеем Воробьевым, выдвинувшийся примерно на 100-150 метров вперед 6-й роты, обнаружил небольшую группу боевиков. Артиллерийский корректировщик капитан Виктор Романов навел огонь артиллерии на район обнаружения боеви­ков. Артиллерия, стоявшая под Макхетами, несколькими залпами задачу выполнила - боевиков уничтожила.

Судя по докладу Воробьева, разведчики в огневой контакт с боевиками не вступали. Боевики десантников пока не обнару­жили.

Первый раненый появился неожиданно. Продвигаясь дальше вперед, кто-то из наших разведчиков сорвал растяжку, уста­новленную боевиками. Прогремел взрыв. Заместитель командира разведвзвода старший сержант Сергей Медведев полу­чил осколочное ранение в голень.

Чтобы разобраться в ситуации на месте, командир 6-й роты майор Сергей Молодов с группой бойцов выдвинулся к развед­чикам. Выстрелом снайпера Молодов был ранен в шею. Воробьев доложил по рации, что завязалось боестолкновение, снайперы боевиков не дают поднять голову и приблизиться к Молодову для оказания помощи возможности нет. Позже Мо­лодова удалось эвакуировать, но от потери крови он скончался.

Боевики подтянули дополнительные силы, усилили огонь из стрелкового оружия и подствольных гранатомётов. Чтобы за­крепиться и развернуть оборону на более выгодной позиции, а не на склоне горы, разведчикам и первым подразделениям роты пришлось отойти назад на высоту 776.0. Основной состав роты еще ни о чем не знал и продолжал совершать марш, подтягиваясь на высоту с другой стороны. Подъем вверх с русла реки Абазулгол очень крутой, под ногами вязкая глина, на плечах у десантников - килограммы снаряжения. Подразделения на маршруте оказались сильно растянутыми. Думаю, сказалось и отсутствие маршевого опыта у всего личного состава второго батальона, который в отличие от первого ба­тальона в горы не ходил, а стоял на блоках в предгорье.

Всей подноготной той обстановки я, естественно, не знал и сразу после получения доклада Воробьева о ранении Медведе­ва обратился к командиру полка за разрешением выдвинуться к подножию высоты с медицинской группой для своевремен­ной эвакуации раненого с марша. Получив «добро» от командира полка, с одним отделением резерва разведки и команди­ром медицинской роты капитаном Княжище мы выступили в район КНП второго батальона к Сельментаузену. Зная, что пер­вая рота полка выполняла аналогичную задачу двумя сутками ранее и выходила к высоте с другого направления - из уро­чища Мидулхан, я обратился к Мелентьеву с просьбой взять первую роту и на БМД выйти по руслу Абазулгола к месту, от­куда 6-я рота пошла вверх. Мелентьев отказал, так как судя по докладам Евтюхина, тот обстановкой полностью управля­ет, и никакой другой помощи, кроме огня артиллерии, ему не нужно.

Периодически я выходил на связь со старшим лейтенантом Воробьевым. Алексей докладывал, что рота продолжает вести бой, что у боевиков очень хорошо работают снайперы, которые не дают вести наблюдение и отвечать прицельным огнем.

По словам Алексея, автоматчики боевиков вставали в атаку волнами, человек по 60. Отстреляв рожок патронов, одна волна людей уступала место другой, уже со снаряженным магазином. После штурмового, в 10-15 минут, боя боевики бра­ли короткую паузу, оттаскивали убитых и раненых, затем снова поднимались в полный рост и наступали на разведчиков.

В горах темнеет очень быстро. К 17 часам стало совсем темно, а бой продолжался, боевики не собирались успокаиваться. Мелентьева это насторожило, он поставил мне задачу отобрать из личного состава первой роты боеспособных, наименее уставших после марша бойцов, и с ними выступать на помощь шестой роте для ее деблокирования и подготовки маршру­тов для эвакуации раненых и погибших.

Напомню: еще 27 февраля командир третьей роты капитан Васильев силами двух парашютно-десантных взводов занял вы­соты 666.0 и 574.9, а разведку для них вел как раз взвод Воробьева. Группа Васильева закрепилась на высотах, вырыла окопы и создала устойчивую систему огня, включая и практическую привязку артдивизиона к местности. Воробьев же со своими бойцами вернулся на КНП первого парашютно-десантного батальона. 29 февраля, когда боевики вышли к позици­ям третьей роты и попытались их захватить, они были встречены огнем и, понеся потери, отошли к высоте 776.0. Вообще, полк тогда выставил около 14 «блоков» силами до одного усиленного парашютно-десантного взвода. Все «блоки» стояли в горах, все передвижения между ними совершались только в пешем порядке.

В ночь с 28 на 29 февраля выпал снег, который днем быстро растаял и образовал кашу под ногами. Всех, кого можно было снять с позиций, командир полка разрешил снять. Вопрос о выделении дополнительных сил из состава ОГ ВДВ не рассмат­ривался, так как критического положения, по докладам Евтюхина, не было. Вы прекрасно понимаете - если бы у нас были хотя бы приближенные к действительности данные о численности боевиков, то на помощь шестой роте были бы брошены все силы ОГ ВДВ. А так в кратчайшие сроки мы вместе с замкомандира первого батальона майором Андреем Величенко, старшими лейтенантами Цветовым и Сотниковым собрали тех, кого могли, и выдвинулись в ночь.

Мы поднимались вверх очень тяжело и достигли КНП первого батальона примерно к 22.00. Это и неудивительно, ведь по­сле нескольких маршей, совершенных в последние дни, некоторые солдаты просто валились с ног от усталости, не могли идти. Мне пришлось оставить их на КНП командира первого батальона подполковника Котенко. Взамен он отправил со мной своих бойцов и четырех разведчиков из взвода Воробьева. Почему разведчики оказались не со своим командиром? Дело в том, что они простудились, температурили, плохо себя чувствовали и поэтому в тот роковой день с утра остались на КНП. Надо сказать, что Воробьев со своим разведвзводом и отдельным разведвзводом полка под командованием лейте­нанта Кожемякина уже более недели действовал в этой местности, помогая выполнять различные задачи разведгруппам 22-й бригады спецназа ГРУ.

По некоторым данным, разведка других подразделений ОГВ ни разу не переправлялась через Абазулгол, и первой туда сту­пила третья рота под командованием капитана Васильева, а затем, через сутки, и шестая рота. На вопрос, почему рота выдвинулась за реку без предварительной разведки, отвечу так: во время проведения контртеррористической операции, согласно приказу по ОГВ, наша полковая разведка действовала только на удалении зрительной связи - 500 метров, то есть вела разведку непосредственно впереди выходящих на задание подразделений. Ещё один немаловажный факт: терри­тория по правому берегу реки находилась в зоне контроля тактической группировки 7-й воздушно-десантной дивизии, а конкретнее - 108-го парашютно-десантного полка, бойцы которого стояли в нескольких километрах от места боя на хреб­те Даргендук. Почему нашу роту отправили выполнять задачу в зону ответственности другого полка - для меня до сих пор остается загадкой.

Кроме этого, в том районе вели разведку и несколько разведгрупп отрядов специального назначения различных силовых ведомств, но ни у кого не было данных о столь крупном скоплении боевиков.

Я хорошо помню, как Мелентьеву ставилась задача на переброску шестой роты на левый берег реки Абазулгол. Он долго пытался объяснить, что полк не может ее выполнить, что все опорные пункты, «блоки» остаются на правом берегу, что все подразделения задействованы и в случае возникновения критической ситуации у него не будет резерва для своевре­менного оказания помощи. Мелентьев тогда сказал: «Нельзя одновременно стоять на разных берегах реки». Но к его мне­нию не прислушались.

Сергей Юрьевич Мелентьев умер от сердечного приступа 22 июня 2002 года. Мы похоронили его в поселке Кромны Орлов­ской области. На похоронах были все его сослуживцы по псковской дивизии, офицеры командования ВДВ, командование 31-й отдельной воздушно-десантной бригады. Мелентьев был высококвалифицированным военным, грамотным и глубоко порядочным человеком, он тяжело переживал гибель шестой роты. Все обвинения в безграмотности и бездействии в ад­рес Мелентьева, которые исходят от некоторых «сведущих» экспертов, считаю глупыми и абсолютно беспочвенными!

Но вернусь к рассказу о том, как мы двигались на помощь шестой роте. Достигнув реки Абазулгол, мы с ходу перешли ее вброд. Река была холодная, грязная, но неглубокая, вода не доходила и до пояса.

Начав подъем вверх по склону в сторону высоты 776.0, я вышел на связь с Воробьевым, уточнил у него сложившуюся об­становку. Для координации будущих совместных действий попросил Алексея соединить меня с Евтюхиным. Он соединил. Я спросил Марка Николаевича: «Как и откуда к вам лучше подойти? Что предпринять?».

Евтюхин подумал, а потом ответил: «Серега, ты не лезь сюда, ты мне только помешаешь, я сам разберусь. Все под контро­лем, мы справляемся сами. Сюда ты ни подойти, ни помочь мне не сможешь. Не лезь. Если помощь понадобится - я вас по­зову».

Разговаривал Евтюхин со мной нормальным, вменяемым голосом, не паниковал, был собран и решителен.

До шестой роты оставалось идти не более 40 минут. Часы показывали 23.45.

Ночные заморозки сковали наши движения. Вспотевшие и промокшие после переправы бойцы начали замерзать. Я доло­жил Мелентьеву обстановку, передал слова Евтюхина, попросил указаний. Мелентьев приказал отойти назад на гору Дем­бай-Ирзы к КНП первого батальона и отдыхать там до рассвета.

1 марта в 5.00 я отдал бойцам команду готовиться на выдвижение к руслу Абазулгола. Солдаты были настолько измотаны, что еле-еле передвигали ноги, практически ползли, а не шли вверх.

В 8.00, подойдя к поляне, что лысела у русла реки, на крутом противоположном берегу Абазулгола, мы заметили троих солдат, подходивших к обрыву. Едва завидев нас, они начали размахивать руками и кричать: «Стойте! Стойте! Не ходите сюда! Здесь боевики! Засада!»

Подбежав к обрыву, эти солдаты не задумываясь сиганули вниз к реке. Обрыв там высотой до 30 метров.

Я дал команду личному составу группы переправиться через реку, подняться на склон и занять позиции вдоль обрыва. Майор Величенко с тремя бойцами пошел в глубь леса на разведку.

Минут через 20-25 он вернулся и доложил обстановку. Его доклад был краток: «Там никого нет. Все убиты».

Марк Евтюхин так и не попросил у нас помощи. Артиллерия, огонь которой он до самой своей гибели корректировал, рабо­тала на полную мощность. По словам начальника артиллерии полка подполковника Толстыка, боекомплект - это несколь­ко тысяч снарядов - был расстрелян полностью, а стволы орудий накалились так, что обгорела краска.

Ко мне подвели тех бойцов, что прыгали с обрыва. Это были Александр Супонинский, Андрей Поршнев и Евгений Влады­кин. Они твердили одно: «Бой окончен. Все убиты. Туда, на высоту, не ходите - боевики вас ждут».

Владыкин выглядел жутко - на лбу синела огромная шишка величиной с кулак, это боевик сшиб парня с ног ударом при­клада в лицо. Одежда на Евгении была не своя, оружие, что он вынес из боя, - тоже чужое. Когда он пришел в себя, пер­вым, что попалось ему под руку, стал пулемет РПКС. Супонинский немного прихрамывал, его легко ранило в колено. У Поршнева внешних признаков какого-либо ранения я не заметил. Знобило парней сильно, но скорее всего больше от нерв­ной перегрузки, чем от физической.

Доложив подробности Мелентьеву, мы выслушали его решение. Командир полка приказал уходить и возвращаться назад на КНП первого батальона. Было 7 часов утра.

Мы начали отходить. В это время над местом боя зависла пара вертолетов Ми-24, видимо, авиация пыталась начать раз­ведку местности. Боевики тут же выстрелили по вертушкам из крупнокалиберного пулемета, я заметил в небе пунктир трассеров. Уходя от очереди, один из вертолетов качнулся, сманеврировал, вышел на разворот. Вдруг я заметил всадни­ков, нагло подъехавших прямо к обрыву. Их можно было накрыть залпом из минометов, и я, для того чтобы дать целеуказа­ние, побежал к командиру минометного взвода капитану Туманову. Вертолетчик, сверху высмотрев бегущего человека, дал залп НУРСами. Снаряды разорвались в 10 метрах от нас. Взрывной волной меня перевернуло в воздухе и ударило о землю. Удивительно, как я остался цел.

Ночью нашлись еще трое выживших бойцов шестой роты - Тимошенко, Христолюбов и Комаров. По их словам, руководил атаками боевиков на позиции роты лично Хаттаб.

Утром 2 марта я с другими подразделениями полка выдвинулся к высоте 776.0 в сопровождении группы спецназа ФСБ «Вымпел».

Мы подошли к берегу Абазулгола. Командир спецназовцев получил по рации какие-то указания от своего руководства и сообщил мне: «Все, отбой, мы дальше не идем, действуйте сами».

Мы перешли через реку и добрались до первых убитых. В это время вдруг получаем приказ на отход. Нам сообщили, что, по данным разведки, в нашем направлении двигается отряд боевиков численностью до 700 человек. Нам пришлось срочно отходить назад.

Только 3 марта два взвода бойцов в сопровождении разведчиков во главе с командиром разведывательной роты капита­ном Передерко вышли на высоту. В течение светового дня 4 марта шла эвакуация тел погибших с высоты.

Гибель роты стала личной трагедией каждого десантника дивизии. Все рвались отомстить за павших ребят.

Дабы не плодить слухи, говорить о происходившем непосредственно на высоте 776.0 я не буду. Сам я боя не видел, а то, о чем знаю, выжившие ребята рассказывают и без меня. Знаю только, что в течение нескольких последующих дней в близлежащие села спустились с гор и сдались различным подразделениям Министерства обороны и внутренних войск бо­лее 160 боевиков. Что с ними стало потом?

Могли ли погибшие ребята оставить свои позиции, когда поняли, что численный, в десятки раз, перевес был на стороне противника? Могли, но не сделали шага назад, не отступили, и в этом их подвиг, верность присяге и Отечеству. Светлая память героям!