Побег из ада (Рассказ участника чеченской войны)

Командировка в Ингушетию заканчивалась. Служебная «пятерка» с сотрудниками Северо — Кавказского РУБОПа выехала на проселочную дорогу в районе станицы Слепцовская. До трас­сы Грозный — Беслан оставалось метров 30, ко­гда откуда ни возьмись, появился черный БМВ.

Иномарка неслась прямо в лоб «жигуленку». С узкой дороги никуда не свернуть. Широкие ши­ны немецкого авто угрожающе впились в землю буквально в нескольких сантиметрах от «пятерки». Сзади неожиданно показались еще три легковушки. Из БМВ выскочили двое крепких парней в камуфляже с автоматами наперевес…

«СЮРПРИЗ» НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

В тот день, 8 августа 1997 года, сотруд­ник отдела специальных операций Северо- Кавказского РУБОПа Анатолий Шапкин и его напарник старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник милиции Ас­ланбек Шортанов должны были встретиться с доверенным человеком в заранее услов­ленном месте. Около Слепцовской встреча состоялась. Оперативники получили важную информацию об одной из чеченских бандг­рупп. Обратная дорога не сулила ничего не­ожиданного. У обоих имелся достаточный опыт подобных командировок не только на границу с Чечней, но и в саму «черную дыру».

Но… На пути встал черный БМВ. — Я до сих пор не могу понять, почему все так вышло, — говорит Анатолий Петро­вич. — Бандиты не только вычислили наш маршрут, но и успели тщательно спланиро­вать нападение, отработать до мелочей все свои действия. Место, где нас блокировали, было выбрано очень профессионально. Там с дороги никуда не свернуть. Нам просто не­ куда было деваться.

В этой истории вообще немало темных пятен. О спецзадании знал очень узкий круг людей. Впрочем, это уже тема отдельного разговора. …Выскочившие из иномарки люди тут же приставили к головам оперативников авто­маты. «Из машины!” — последовал приказ. В это же мгновение из «Нивы», «девятки» и «шестерки», остановившихся позади, появились еще двенадцать вооруженных лю­дей. Оперативникам, хоть они и были воору­жены, предпринять что-либо было уже позд­но.

Рубоповцев взяли в «коробочку» по три человека, отобрали документы, оружие, деньги, часы. Аслана Шортанова поместили в БМВ, Шапкина — в его служебный транс­ порт, но уже не на место водителя, а на зад­ нее сиденье. Один из боевиков, сидя в пол­-оборота впереди, уткнул свой автомат ему в живот. Другой держал под прицелом Шапкина сбоку. На голову надели черный по­лиэтиленовый мешок. Машины тронулись…

— Свяжитесь с нашим руководством, — потребовал опер. В ответ получил удар авто­матом. 8 августа — день рождения жены Шапки­на. Этот праздник они всегда отмечали вме­сте, всегда именинницу ожидали какие-то сюрпризы. «Сюрприз» 1997 года семья Шап­киных не забудет никогда.

БУДНИ ЗАЛОЖНИКА

ПОСЛЕ 15 минут езды оперативников вытащили из машины и, бросив на землю, стали сильно избивать ногами. С мешками на головах, со связанными руками и ногами, беспомощные пленники старались теснее прижаться друг к другу. Били их долго. Боль была нестерпимой, но офицеры, стиснув зу­бы, молчали. Стойкость пленников взбесила похитителей. В ход пошли приклады автома­тов.

Вскоре их бросили в машины, накрыли каким-то вонючим тряпьем, и колонна трону­лась в путь. Скорее всего миновали ингуш­ские и чеченские посты. Потом везли уже по Чечне. Скорость была приличной. Очевидно, ехали по трассе Ростов — Баку.

Привезли их в какой-то обшарпанный дом. Анатолия посадили на обычную солдат­скую кровать, пристегнув к ней одну руку на­ручниками. Шапкин пытался договориться с бандитами о телефонном звонке, и один из «обслуживающего персонала» все-таки сог­ласился позвонить. Достал сотовый телефон и набрал названный ему номер дежурной ча­сти РУБОПа. Сообщив имена и фамилии оперативников, бандит произнес всего три слова: «Ваши дэвэрсанты задержаны!» Де­журный пытался еще поговорить с анони­мом, но тот выключил телефон. Ближе к но­чи Шапкину принесли «ужин» — кусок хлеба.

На вторые сутки начались обычные будни заложника. Постоянно хлопала дверь: входили и выходили люди. В любой момент тело Шапкина могло содрогнуться от неожи­данной острой боли: боевики тушили окурки о руки пленника. Все это проделывалось молча. Охране строго-настрого запретили общаться с заложником. По именам конвои­ры друг друга тоже не называли — это было еще одно табу.

Окна в частном доме были открытыми. Со двора отчетливо доносилось множество голосов. Скорее всего офицеров милиции привезли в один из военных лагерей сепара­тистов.

Мысль о побеге не покидала офицера ни на минуту. Под кроватью ему удалось сво­бодной рукой нащупать на полу небольшой гвоздь и проволочку. И Шапкин, когда пред­ставлялась возможность, начал тренировать­ся открывать ею наручники. Но бежать одно­му — значит подставить своего напарника. С Асланом он был разобщен.

Проволоку Шапкин спрятал в резинке нижнего белья. До лучших времен. А пока эти времена не наступили, вновь и вновь пытался открыть наручники. Тренировался.

…Он сидел, как всегда, прикованный наручниками к кровати, в маске, когда в комнату зашли двое. «Ты подполковник Шапкин?» — грозно раздалось в помещении. Не успев ответить невидимым незнакомцам, милиционер оказался сваленным на кровать сильнейшим ударом в висок.

Ударивший сел напротив. «Ты думаешь, я тебя боюсь?! — неистово орал он. — Думаешь, я не знаю, кто ты?! Но я тебя не боюсь!» И в этот мо­мент рубоповцу впервые открыли глаза.

Со­драв с головы заложника маску, чеченец злобно захрипел: «На, смотри мне в глаза! Я — Нурди Бажиев! Заместитель Махачева! Я вас всех перестреляю, перережу!» После этих слов Бажиев вновь натянул пленнику маску на глаза. И тут же адская боль взор­валась у Шапкина в левом боку. Бажиев ору­довал плоскогубцами, как заправский па­лач, приговаривая: «Почему вами интересу­ется Куликов?! Масхадов?! Что вы за персо­ны такие?!»

Продолжая пытки, боевик стал рассказывать, как под его руководством ве­сной 1996 года была расстреляна российская колонна под Ярыш-Марды. Потом при­нялся вспоминать, как отрезал головы трем федералам возле кинотеатра «Россия» в Грозном и потом выставлял их на солдат­ских тумбочках всем напоказ.

«Там должна была быть четвертая голова! Твоя!» — брыз­гал слюной головорез.

Последними словами боевика были: «Нам от вас ничего не надо! Мы из вас все выжмем, а потом расстреляем или зарэжем!». С тем и ушел.

После заявлений Бажиева Шапкин каж­дый день ожидал казни. Томительно и очень долго тянулись страшные часы, дни, недели, месяцы…

Но надежды на спасение Шапкин не терял. За это время он наловчился мастерски открывать проволокой свои наручники.

КАМЕРА ПЫТОК

Однажды ночью дверь резко распахну­лась, и в комнату вошли сразу несколько че­ловек. Один из них, видимо старший, прика­зал встать. Он беспристрастно, четко и гром­ ко провозгласил: «Шапкин Анатолий Петро­вич. По решению шариатского суда вы приговорены к смертной казни через расстрел. Завтра приговор будет приведен в исполне­ние!» Не говоря больше ни слова, все вышли из комнаты…

И опять прощание с жизнью, ожидание…

На следующий день приговор так и не был приведен в исполнение. Прошло еще трое суток, пока Шапкину не сказали, что он будет перевезен в другое место.

Перевозили, как всегда, ночью. Анатолий сразу понял, что попал в какой-то ангар. Ха­рактерный скрежет железных ворот, эхо…

Охрана была совершенно новой. Голоса незнакомые. Как потом выяснится, эти «апарта­менты» принадлежали Арби Бараеву. Пленников кинули на прелую солому.

Шортанов с Шапкиным лишь на какое-то мгновение оказались вместе. На этот раз на­ ручники пристегнули спереди. В таком поло­жении пленникам было легче сбивать с тела и головы крыс, которых в ангаре было великое множество.
Оглашение смертных приговоров, туше­ние окурков о тело, «плоскогубчатые» выход­ки — все это оказалось пустяками по сравне­нию с тем, что пришлось вытерпеть заложни­кам здесь. Ангар стал настоящей камерой пыток.

Шапкина практически каждую ночь спус­кали в специально оборудованный подвал и там устраивали экзекуции. Оперативника, с мешком на голове, подвешивали за наручни­ки и били. Били изощренно, пока он не терял сознание.

После «тренировки» бесчувствен­ное тело волокли “на отдых”. Когда Шапкин приходил в сознание, испытывал жуткую боль во всем теле, кроме… кистей рук, кото­рых он совершенно не чувствовал. Впослед­ствии он не мог шевелить пальцами еще три месяца.

После очередного избиения бандиты прямо на нем подожгли рубашку. Ожог груди оказался очень серьезным. К тому же рана вскоре загноилась.

Еще через несколько дней еле живого опера без единого слова выволокли на ули­цу. Прислонили к стене. Приказали стоять.

Анатолий ощущал дыхание палачей прямо перед собой, в нескольких метрах. Тишина. Лязг затворов. Звук этот вдруг показался ему сладкой музыкой: наконец-то настал конец мучениям. Но выстрелов не последова­ло…

У бараевцев пленники пробыли 20 дней.

И вновь переезд. Вновь из машины в маши­ну. Какие-то люди, переговоры, самый на­стоящий торг.
загрузка...

ЕСТЬ КОНТАКТ!

ТЕПЕРЬ пленников держали в Грозном, в заброшенной квартире. Однажды, когда в комнате никого не было, непослушными пальцами Шапкин вновь сумел разомкнуть замок наручников. Через некоторое время навестить залож­ников приехала очередная «делегация». И вот сюрприз: привезли с собой не что иное, как личные теплые вещи Шапкина, передан­ные женой из дома. Еда и сигареты до адре­сата, разумеется, не дошли.

Но самое глав­ное, было понятно: состоялся контакт! Ве­дется работа по их освобождению из плена.

Действительно, начались переговоры об обмене. Как позже стало известно, их вел начальник штаба Салмана Радуева Ваха Джафаров. В тот день, когда их сфотографи­ровали в переданной из дома одежде, зало­жников ночью снова перевезли. Но на этот раз пленников поместили вместе. После че­тырех месяцев разлуки Анатолий и Аслан оказались в одной комнате.

С 24 декабря и до последнего дня плена их больше не раз­лучали. Они так ждали этого момента. И он наступил!

Каким-то чудом пленникам удавалось переговорить. Без малейших колебаний оба сошлись в одном — надо вместе бежать при первом же удобном случае. Анатолий проде­монстрировал напарнику свое умение поль­зоваться проволокой.

Правда, руки еще пло­хо слушались. Да и нажать при необходимо­сти на спусковой крючок он бы не смог.

На этой квартире в Грозном пленники встретили Новый, 1998 год.

СЧАСТЛИВОЕ ЧИСЛО «13»

ЧЕРТОВА дюжина для плененных офице­ров милиции теперь, пожалуй, самое счаст­ливое число. Именно 13-е место заключения оказалось последним перед освобождением.

…Частный сектор в пригороде Грозного. Постоянная охрана — человек семь. Но во дворе дома боевиков гораздо больше. Не­большой базовый лагерь: в дни строевых смотров или каких-либо совещаний в нем собиралось более 30 человек.

Пленники со­ держались в наручниках в небольшом помещении цокольного этажа. В этой же комна­тушке — кровать охранника. Смена через ка­ждые 2 часа. Через столько же — доклад «на­ верх» о состоянии дел на базе (в соседней
комнате — рация с зарядным устройством).

Однажды жизнь пленников резко изме­нилась далеко не в лучшую сторону. По ра­дио все услышали заявление тогдашнего министра внутренних дел России Анатолия Куликова о возможных превентивных ударах по Чечне.

Среди боевиков началась жуткая паника. Все забегали: «Опять война!»

Дисци­плина резко упала. Чаще стали баловаться анашой. Все это неизбежно сказалось на за­ложниках. Над ними с каждым днем все сильнее начинали издеваться. Здесь оперативники составили пример­ный план побега. Когда их выводили в туа­лет, расположенный в центре двора, пленни­кам удалось осмотреться.

Пытаться уйти че­рез двухметровый забор в их состоянии бы­ло бессмысленно. Основные ворота запира­лись снаружи. Оставались боковые ворота, ведущие на улицу. Закрыты они были изнут­ри. Уходить решили через них. Оставалось ждать удобного случая. И такой случай пред­ставился.

21 марта 1998 года пленники из разгово­ров охранников в соседней комнате поняли, что все руководство базы в этот день соби­рается уезжать на поминки какого-то высо­копоставленного боевика. Через некоторое время раздался шум моторов отъезжающих машин. Оставшись без «руководящего соста­ва», вся охрана вновь собралась в каморке и принялась раскуривать «косяки» с анашой.

Наступила ночь. Здоровый детина по имени Бакиш должен был охранять заложни­ков в первую смену. Все остальные ушли в дом напротив смотреть по видео очередной боевик. Бакиш, закрыв за ними изнутри дверь, улегся на свое место возле выхода.

Анатолий освободился от наручников, убедился в крепости сна Бакиша. Открыл дверь, добрался до ворот и осмотрел замок.

Из окна соседнего дома, выходящего прямо во двор, доносился громкий смех обкурен­ных боевиков. Все шло хорошо. И когда был открыт замок на воротах, Шапкин вернулся в комнату. Бакиш, правда, заворочался во сне, но лишь перевернулся на другой бок, как раз лицом к стене. РПК съехал в сторону. Это было только на руку оперативникам.

Распре­делили роли: Шапкин осторожно идет впере­ди, открывает все двери, а Шортанов, уже имея при себе оружие Бакиша, прикрывает, если придется, огнем сзади. Забрали броне­ жилет, боеприпасы — всего 19 патронов. Ра­цию же преднамеренно вывели из строя.

Вышли во двор. Открыли ворота. И изо всех оставшихся сил бросились по темной улице Грозного в ночь…

То, как именно оперативники выбира­лись из Чечни, заслуживает отдельного рас­сказа. К сожалению, некоторые подробности их спасения еще нельзя оглашать. Но прой­дет какое-то время, и все точки над “i” в этой истории будут расставлены.

…В ОБЩЕЙ сложности подполковник милиции Анатолий Шапкин и его коллега полковник милиции Асланбек Шортанов про­вели в плену 226 дней. За это время Анато­лий Петрович потерял в весе 36(!) килограм­мов. Но за исключением сильного ожога гру­ди не заимел ни одной серьезной болячки.

Разве что полысел из-за долгого ношения маски…

По возвращении обоим офицерам мили­ции за проявленное мужество и отвагу ми­нистр внутренних дел России вручил имен­ные пистолеты ПМ. А дома у Анатолия Пет­ровича до сих пор хранятся приклад от РПК, злосчастная маска, видеокассеты с запися­ми плена. И самое главное — проволочка.