Новогодняя ночь «Скорпиона». Первая чеченская война.

Много лет прошло с тех пор, как в декабре 1994 года российские войска штурмовали Грозный. Сколько солдат и офицеров погибло в той новогодней операции, до сих пор точно не известно. Вечная им память. Наш рассказ о бойце спецназа, который всем смертям назло выжил.

Его, Сереги Плотникова, БТРу, затаившемуся среди исковерканных хвостов и крыльев на бывшем дудаевском аэродроме, предстояло одним из первых идти на Грозный. Два БТРа «скорпионов» пошли прямо по грозненскому шоссе, спецназовские «коробочки» из соседнего полка свернули влево, а БТР «витязей» – вправо. Рядовой Плотников сидел на своем привычном месте наводчика в машине ротного старшего лейтенанта Олега Кудинова:

– До сих пор удивляюсь, как это мы так легко, почти без стрельбы, добрались, считай, до центра Грозного. Может, дудаевцы думали, что накануне праздника мы не сунемся в город? Но скорее всего специально давали спокойно втянуться, чтобы потом зажать технику в узких местах и долбить уже наверняка. Хитрые, гады…

Спецназовцы стали петлять по зловеще затаившимся улицам чужого города. По нарисованной от руки схеме выходило, что дотянули уже до центра. Зарулили в какой-то переулок. Пусто. Ни наших, ни ваших.

– Тормози, механик, – скомандовал ротный. – Так, ребята, не пойдет, что-то далеко мы оторвались. Осмотреться надо.

Попробовали выйти на связь с потерявшимися бэтээрами. Как ни странно (не счесть, сколько раз допотопную связь проклинали), техника не подвела, и через две-три минуты в наушниках раздалось: «…Твою мать, мы, кажись, к дворцу дудаевскому выехали. Толпа здесь…». Рация на несколько секунд захлебнулась, а потом: «… Эти сволочи долбят по нам. Очередь давай. Уходим, чтоб вам…»

– Как только связь кончилась, Радик Биктемиров из люка высунулся. Наблюдателем он был. Хотел посмотреть, что и как, под броней не особо развернешься. За нами ведь другие наши «коробочки» подтянуться должны были. Вроде совсем чуть-чуть и высунулся, а снайпер прямо в лоб ему попал. Не успели даже до конца понять, что мертвый Радик уже, как по нам из домов долбить начали. Из пулеметов, гранатометов да черт его знает еще из чего. Тут уж уходить надо было. Стал наш БТР разворачиваться, и в этот момент гранату эрпэгэшную поймали…

Выстрелом разворотило двигатель и вырвало левый боковой люк. Однако тринадцать человек, укрывшихся под броней, видно, в рубашке родились. Все как один отделались контузиями, которые в такой переделке вроде бы и не в счет.

– Командир орет: «К машине!». Ну мы и начали выпрыгивать. Теперь вот только и начинаю понимать, что чудом остались в живых. Расстрелять нас всех запросто могли, но досталось только Сашке Листратову – ногу зацепило. Его сразу прапорщик Гриценко под руку подхватил. А где укрыться? Спасибо ротному, сориентировался быстро. Там дом стоял, ну мы в него и поперли.

Им снова повезло. Первый этаж и подвал дома, в который наобум заскочили спецназовцы, оказались чистыми. Дудаевцы, видимо, боялись занимать первые этажи, откуда выбить их было проще. А вот на втором этаже, вход на который был заколочен досками и чем-то сверху завален, засели боевики. Оттуда отчетливо доносились глухое уханье гранатометов и автоматные трели.

Ничего себе соседи. В гости на чай не позовешь. Как там Пугачева пела? «Эй вы там, наверху, от вас опять спасенья нет». От нас тоже, будьте уверены.

Старший лейтенант Кудинов быстро расставил двенадцать бойцов по периметру: окна, дверь, лестница на второй этаж и – круговая оборона, как в Брестской крепости. Еще б стены такие же, метра в два толщиной. Тогда и Новый год можно встретить.

Восемнадцать раз он встречал этот светлый, наверное, самый любимый на Руси праздник в кругу семьи. Мама, Евгения Михайловна, пекла вкусный пирог, отец, Иван Сергеевич, переодевался Дедом Морозом и раздавал гостинцы детям: старшей Тане, Сереже и самому младшему Артемке. Все как у людей было: шампанское, поцелуи, танцы, любимые песни. Девятнадцатый Новый год с домашними, как ни крути, ему встретить не светило.

…Скоро к «скорпионам» присоединились десантники – механик-водитель и наводчик БМП. Только им двоим и удалось выскочить из бээмпэшки, горевшей факелом недалеко от их родного бэтээра, который тоже лизали языки пламени.

– В доме боковое окно выходило на соседнюю улицу. Глянули, а там «духи» с РПГ засели, человек пятнадцать, по нашей технике лупили. Ну мы их и начали щелкать. Потихоньку, чтобы себя, значит, не обнаружить. Ну и из других дырок тоже было по кому стрелять. Часа за два, которые мы в доме том торчали, боевиков двадцать точно положили.

Долго так продолжаться не могло. Их заметили. Несколько «духов» подползли к дому так близко, что в окно полетели гранаты. Хорошо, прочная металлическая решетка на нем оказалась. Чеченские новогодние подарки отскакивали от решетки и взрывались около здания. Командир понимал, что уходить самое время – того и гляди из РПГ стрелять начнут. Тогда и решетка никакая не спасет.

Метрах в семистах от дома маячила наша БМП. В ту сторону и решили рвануть.

– Думали внахалку быстро проскочим, да не тут-то было: с раненым в ногу Саней быстро не получилось. Я бежал предпоследним, за мной только двое наших с тылу отход прикрывали. Метров пятьдесят от дома отошли, как по нам со всех сторон мочить стали. Сразу двоим по ногам досталось, офицеру и десантнику. Ну их, конечно, подхватили. Тут я как раз остановился, машу парням, которые сзади прикрывали, мол, быстрее уходите. Чуть подождал их, пропустил вперед и тут меня самого в ногу садануло.

Пуля угодила ему в левое бедро. Какое-то время Плотников лежал неподвижно посреди дороги. Прикинулся мертвым. Привыкал к боли. Такую беспощадную он испытывал впервые. Нужно быстрее справиться с нею. Чтобы не растеряться, чтобы выжить.

Своих не видно, он – один. Больше медлить было нельзя: даже неподвижное тело для верности в любую секунду «духи» могли прошить автоматной очередью. Сергей принял решение. Сначала отполз к тротуару. Каждый метр давался ему, слабеющему от потери крови, с огромным трудом.

Вокруг не прекращалась стрельба, но обращать на нее внимание уже просто не хватало сил. Сколько полз, не знает. Через «не могу» он все же заставил себя перелезть бордюр тротуара. Еще несколько метров, и можно будет прислониться к стене дома, а потом постараться найти какой-нибудь подъезд, спрятаться. Стиснув зубы, дополз до угла здания. А потом… Вот уж действительно не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Как же ему повезло, что не хватило сил завернуть за угол здания сразу. Отдышаться решил, потом глянул в ту сторону, где искал спасения, а там, всего метрах в пятнадцати от него, стреляющий подъезд. Кто-то засел в нем и интенсивно «работал» из пулемета. Свои или «духи»? Сомнения улетучились, когда из подъезда, пригнувшись, выбежал чеченец. Выходит, для здоровья иногда полезнее и «ползающим» побыть, а «ходячим» мог бы в горячке боя так вляпаться…

– Крови много потерял – начал вырубаться. То отключусь, то опять вроде стенку дома вижу. Не знаю, сколько так валялся, но когда снова выглянул из-за угла, из подъезда уже никто не стрелял.

Может, ленту меняют? Или ушли? Переждав несколько минут, рискнул, пополз. Сначала выкидывал вперед правую руку с автоматом, затем подтягивал здоровую ногу, а потом уже тащил раненую, прикрывая простреленное бедро левой рукой. Когда до подъезда оставалось метра полтора, сделал остановку, прислушался. Тихо. Выставил вперед ствол: ну, если есть кто, хоть одного, но достану. Осторожно заглянул… Чисто. Заполз, перевернулся на спину. Нога нещадно дергала. Промедола и бинтов с собой не оказалось. Снова отключился.

Когда очнулся, приставил автомат к виску, палец – на спусковой крючок.

Существует легенда: окруженный кольцом из горящих углей скорпион наносит себе жалом смертельный удар, чтобы избежать мучительной смерти…

– До того уже ничего не соображал, что самой смерти даже не боялся. А вот страх – в печенках даже зажимало – оказаться в руках у боевиков дикий был. Думал: как парням объяснять буду, если живой останусь, что спецназовец в плен сдался? Может, и о чем другом в тот момент думал, но запомнилось только это. Наверное, если бы минут десять еще полежал так, то застрелился бы.

Братишки из группы спецназа «Скорпион» о нем не забыли. Где-то раздобыли БТР и начали искать. В той ситуации подставляться на бэтээре под РПГ и противотанковые гранаты было чистой воды самоубийством, но парня-то вытаскивать надо.

– Уж и не знаю, как тогда заметил нашу «коробочку». Вижу, прет, метров тридцать до нее, а кричи не кричи, все равно не услышат. И сил нету, чтобы из подъезда выползти, показаться. Плакать хотелось от бессилия, а потом дошло. Чуть прицелился и дал очередь по борту.

Заметили. Прапорщик Алексей Гриценко хотел тут же выскочить из бэтээра, но «духи», словно разгадав его отважный порыв, открыли такой бешеный огонь, что спецам ничего другого не оставалось, как отступить.

– Когда бэтээр ушел, подумал, что уже не вернутся за мной. Да и сомневался: может, и не заметили вовсе? Минут десять, наверное, пролежал, как вдруг кто-то на меня падает. Испугаться не успел – Леха! Хватает за шиворот и тащит по асфальту.

На какое-то время Сергей снова потерял сознание. Но недолго продолжалось его блаженное неведение, в котором нет места пулям, крови, войне… Откуда-то сверху бросили гранату, и два ее осколка впились бойцу в ногу. Аккурат в то самое место, где уже была кровавая отметина от пули! Вот и верь потом, что в одно место два раза смерть не бьет…

Его праздничная новогодняя ночь началась с шести доз промедола, которые вколол в него фельдшер Ямпольский. Дальше помнит смутно: КШМка, дорога, расплывчатые лица, склонившиеся над ним…

Привезли в полевой госпиталь под Грозным. Когда часы били двенадцать, Серега лежал под капельницей. В три часа сделали снимок ноги. Нужна была операция, и как можно быстрее. На рассвете вместе с другими ранеными запихнули (другого слова и не подберешь, носилки с ранеными ставили в два ряда) в «вертушку» и отправили во Владикавказ. На следующий день – операция.

– Сначала один доктор осмотрел. Вижу, головой качает. Ушел. Потом еще с одним врачом возвращается. Как услышал слово «ампутация», так подумал, что жизнь моя кончилась. Начал просить, чтобы ногу оставили. Ну, второй врач меня успокаивать стал, сказал, на двух ногах буду. В операционной вкололи что-то…

Когда очнулся, долго не решался посмотреть на ноги. А потом собрался с силами…

Обе ноги целы! Давно уже не плакал, а тут слезы сами собой из глаз брызнули.

– Держи на память, повезло тебе, парень. – Доктор, который делал операцию, вложил в его руку два небольших кусочка металла.

В тот же день бортом Сергея эвакуировали в Москву, в военный госпиталь Вишневского. После курса лечения в госпитале Вишневского он сменил еще пару госпиталей, и его наконец перевели в последний – на реабилитацию.

– Уже к концу лечение шло, когда военный врач, который меня наблюдал, сказал, что если я местный, калужский, да еще ранение тяжелое получил, то в часть обратно меня никак не отправят. Должны оставить служить поближе к дому. А чего я в Москве забыл, если ребята мои в Чечне воюют? В госпитале вместе со мной контрактник лечился. Витя, из отряда спецназначения «Росич». Вот его и упросил, чтобы взял с собой. Короче, в часть свою вместе уехали.

Сергей до сих пор считает, что ничего геройского не совершал. Просто не растерялся, сумел сберечь свою жизнь и честь, чего же тут геройского? В части его заслуги оценили по достоинству. Когда Сергей еще лечился в госпитале, его представили к ордену Мужества. В отпуск рядовой Плотников поехал уже орденоносцем. Не менее дорогой наградой для Сергея стал и краповый берет, который ему вручили братишки-«краповики».

…Вернувшись в часть, Сергей не стал отсиживаться в тылу. Он в составе сводной группы спецназначения, возглавляемой майором Виктором С., принимал участие в рейде по глубоким тылам боевиков. Когда командир выбирал бойцов для выполнения спецзадания, Сергей скрыл, что ногу ему в госпитале до конца не вылечили. Временами так ныла – тошно становилось. Признаться в этом означало, что тебя на задание как пить дать не возьмут: в таких случаях каждый должен быть готов на все сто. Не возьмут один раз, а потом вообще окажешься ближе к кухне. Для «краповика» – позор. Сергей забыл о своей боли, когда они почти в упор расстреливали полевых командиров, а потом больше двадцати километров, ставя растяжки, уходили от преследования. Пришли на базу чуть живые. От усталости. Вот тут боль напомнила о себе, но опоздала.

Солдат справился. Справился со всем.