Дневник военного фельдшера. Комсомольское, вторая чеченская.

Война – это не только победы и поражения. Война – это в первую очередь боль. Это смертная пропасть, в которую можно сорваться ежесекундно. И нередко единственный, кто способен удержать тебя на краю этой пропасти, медик, врач.

Военный фельдшер Олег Голыжбин не раз бывал в подобной роли. Вернувшись из Чечни, он представил редакции свои дневники. Вряд ли кто другой, наблюдая со стороны, смог бы так пронзительно написать о войне. В эти трудные дни рядом с фронтовыми медиками работал и фотокорреспондент Сергей Сидоров. Публикуем их совместный репортаж.

4 марта, 2000 года.

По приезде нас, врачей, чуть не разогнали в горы со снайперскими группами. Хорошо, нам была придана мини-операционная с автономным питанием. Убедили кое-как, что мы должны находиться при ней. Жизнь уже назавтра доказала нашу правоту.

Вечером поступила информация: в поселок Комсомольское вошла группа боевиков из 70 человек. Предстояла зачистка.

5 марта.

Ускользнув из Грозного и насидевшись в горах, Гелаев (а село Комсомольское его вотчина) решил дать бой.

Утром в 7.30 наш спецназ прибыл на окраину села. В селе были слышны автоматные очереди и разрывы гранат. Там уже работала разведрота 503-го танкового полка.

Нас сразу же вызвали к раненым. Это были мирные жители.

Начало зачистки в 8.30. Через полчаса ввод основных сил. Первыми пошли спецназ внутренних войск, за ними спецназ Минюста, ОМОН с СОБРом, рота 33-й бригады ВВ МВД.

Российские войска обошли село с трех сторон.

И сразу же появились первые раненые: два разведчика. Один ранен легко, в руку, другой – тяжело, в бедро.

Поступил раненный в кисть солдат. Его спасла отменная реакция. Он первым успел выстрелить в упор и убил боевика. Другой ранил его.

6 марта.

Из Аргунского ущелья Гелаев ввел в поселок основные силы банды. Банда уничтожила заставу 503-го полка.

Вновь зачистка. Когда спецподразделения подошли к середине села, бандиты по ним открыли ураганный огонь.

Фельдшер Щукин рухнул под ближайший бугорок и полтора часа лежал в луже.

Наши стали отходить. Один солдат, который был ранен снайпером в спину, прибежал к командиру, кричит «Дай «Муху»! Я видел снайпера!» Схватив гранатомет, в состоянии полушока выстрелил в дом. Больше оттуда никто не стрелял.

Потом этот солдат одной здоровой рукой вел БТР, прикрывая отход спецназа.

В бою было ранено 28 человек и один убит. Словом, работы нам хватало.

7 марта.

Комсомольское обложено плотным кольцом войск. Штурмовики утюжили поселок на малых высотах.

8 марта.

Вечером сдались 8 боевиков. Один оказался украинцем. Он сказал, что в его отряде находятся два снайпера – женщины. Командует ими его земляк – украинец.

9 марта.

Наша медицинская бригада заработала в полную силу. Мы развернули палатки, провели свет. Таким образом принимали раненых и ночью. Раненые редко поступали по одному человеку, как правило, от 2 до 6–8 человек.

Хирург А. Репин и фельдшер А. Щукин работали с поступающими ранеными.

Врач-анестезиолог А.Липский и я, фельдшер, проводили противошоковую терапию.

Раньше эвакуация раненых шла днем, теперь перевозили на вертолетах и ночью. Летал и я вместе с Липским, и, слава Богу, ни один из тяжелораненых не был потерян.

10 марта.

По радио из Москвы мы узнали, что поселок Комсомольское контролируется нашими войсками, а на деле у нас было 20 раненых и 10 убитых. Только в этот день отправили 6 бортов в госпиталь Моздока.

В 19.30 доставили ефрейтора Чучалова. Ему в голень отрекошетил снаряд гранатомета. Тяжелая была операция. Снаряд удаляли, спрятав за машины и танки раненых и медперсонал. Кто знал, как поведет себя гранатометный боеприпас.

Вырезали гранату, и хирург Репин ампутировал эту часть ноги.

13 марта.

При прочесывании освобожденной территории была поймана чеченка, некая Хасиева. Выглядела подозрительно – чистая одежда, незаношенная сумка. У нее были осколочные ранения. Перевязали ее и всю ночь караулили. Потом отправили в Ханкалу.

15 марта.

Боевики предприняли попытку уйти из села.

16 марта.

Наши овладели наконец центром села. В этот день было ранено 47 человек.

17–20 марта.

Продвижение вглубь было очень медленным. Боевики имели много дотов и щелей в домах. Они пытались зайти в тыл.

К нам в медпункт стали поступать раненые саперы. Боевики поставили много мин с сюрпризами.

Это страшные минуты, когда привозят молодого, сильного парня, у которого ноги оторваны по ягодицы. Знаешь, что через 3–4 дня он умрет, но борешься и борешься за его жизнь.

А когда летишь на вертолете и у раненого пропадает пульс, ты всеми силами держишь его на допинге, повышая давление. У меня было такое. Уже нет дыхания. Бросаюсь за кислородным аппаратом. Не помогает. Делаю искусственное дыхание рот в рот, и – о… чудо! – идет рвотная масса, раненый делает вдох, приходит в себя, чувствует боль раны и орет благим матом. А для меня это лучшая музыка. Уже знаю, он будет жить.

20 марта.

Утром к нам был доставлен подполковник Александр Жуков, начальник поисково-спасательной службы Северо-Кавказского военного округа, который был в плену у бандитов.

Сдались 80 боевиков.

Ночь на 21 марта.

Боевики думали, что кольцо фронта снято. Шли не прячась. Тут их накрыли огнем, сделали капкан. Наутро было обнаружено 50 убитых бандитов.

21 марта.

Сопротивление оказывали только смертники, засевшие в бункерах. К нам поступил со сквозным ранением легкого Сергей Тихонов. Такое же ранение было у подполковника Жукова. Боевики специально простреливали легкое у пленных, чтобы те не могли бежать.

22 марта.

Нас сняли с позиции. Когда мы проезжали мимо кладбища в Урус-Мартане, около 60 могил возвышались на нем. Похороны еще продолжались.

Нелегко досталась победа и нам – за время боев в селе Комсомольское было ранено 252 человека и убито 69 человек.