Борис Цеханович. Верблюд Мадридского цирка

На войне бывают не только грустные истории, иногда случаются и курьёзные случаи. Об одном из таких случаев рассказывает Борис Цеханович.

Отсмеявшись, командир соседнего мотострелкового полка вытер проступившие слезы: — Ну ты, Владимир Васильевич и насмешил меня, давно я так не смеялся, а за это можно и выпить, — все дружно разобрали стопки.

— Давайте выпьем, за то чтобы даже на войне было больше места для юмора, а то его здесь так не хватает, — мы чокнулись друг с другом, выпили и не успели закусить, как над нами с характерным шелестом низко пролетело несколько снарядов и разорвались в двухстах метрах от нас, подняв в воздух большие чёрные султаны разрывов, после чего сразу же противно пропели на излёте осколки. Мы невольно пригнули головы — слишком уж близко.

— Борис Геннадьевич, это что опять твои артиллеристы ошиблись? — Полковник Ткач настороженно посмотрел на меня, — что-то не хочется умирать первого января.

Было действительно 1 января 2000 года, и мы находились на высоте, отбитой неделю назад у боевиков, на окраине Грозного. Сегодня в честь Нового года командующий нашей группировки генерал Малофеев после обеда отпустил нас с КНП.

Все разъехались, а командир соседнего полка полковник Ткач пригласил заместителя командира полка подполковника Тимохина и меня отметить Новый год. И мы сейчас сидели в низинке за накрытым закуской столиком у командирского БТР и угощались шашлыками из баранины, которые тут же готовил расторопный солдат.

Я поглядел на рассеявшийся дым от разрывов, размышляя над ответом Сергей Сергеевичу.

— Судя по звуку, когда снаряды пролетали над нами и по линии разрывов, которая перпендикулярна переднему краю наших подразделений, то снаряды прилетели совершенно не с моей стороны, — начальник артиллерии полка Ткача согласно мотнул головой, — да и разрывы не 122 мм, а явно 152 х миллиметровых снарядов.

Разыскав взглядом своего помощника, я подозвал его к себе.

— Кравченко, сходи к командиру артиллерийского полка, что то мне подсказывает что это его артиллеристы ошиблись.

Капитан подправил автомат на плече и убежал на КНП артиллеристов, а Ткач, взяв в руку бутылку, разлил по стопкам водку и продолжил, прерванный разрывами разговор:

— Мне вчера мои офицеры рассказали тоже смешной случай. Правда в точности никто его не знает, но я расскажу, как мне его рассказали. Короче, совершало какое-то подразделение, здесь в Чечне марш в новый район. И в ходе марша наткнулись на пару верблюдов. Одного словили, привязали к машине и за собой утянули в район. И тут обнаружилось, что верблюд дрессированный и мог показывать массу разных интересных трюков, чем не раз веселил солдат и офицеров.

Но тогда ещё никто не знал, что несколько дней тому назад, в той же местности боевиками был разбит зверинец мадридского цирка, испанцы гастролировали в Моздоке и не понятно каким образом они оказались там, но это не суть важно. И вот этот верблюд оказался очень ценным, где-то его растили, специально дрессировали и его обучили таким трюкам, что только читать не умел.

Руководство мадридского цирка выступило с обращением, как к боевикам так и к нашим. Мол, кто вернёт этого верблюда, получит вознаграждение в восемьдесят тысяч долларов. Наши офицеры, у которых верблюд, об этом ничего не знают, а боевики быстренько всё это прочухали. Узнали, где он находится, вычислили радиочастоту, у кого верблюд и вышли в эфир. Предложили нашим командирам 15000 тысяч долларов.

Наши офицеры согласились, только навстречу выставили свои условия — чтобы купюры были мелкого достоинства. Застраховались, так сказать от фальшивых долларов. Договорились где и когда встретиться. Через два дня встретились на нейтральной территории. Духи им дипломат с долларами.

Наши проверили — доллары нормальные. Офицеры духам уздечку с верблюдом в руки и на том разошлись. Приезжают в своё подразделение, по честному разделили между собой баксы. Смотрят, а на дне в дипломате лежит маленький запечатанный пакет. Вскрывают его, там записка из нескольких строк.

«Посмотрите, на доллары в правый угол каждой банкноты». Наши смотрят, а там мелким шрифтом напечатано, «Русские — дураки». Доллары то фальшивыми оказались. Вот, пехота, обломалась. Но это не всё.

На следующий день командир полка подымает этих дураков, и говорит им: что за этого верблюда дают 80000 долларов. Мол, давайте сюда верблюда, доллары сейчас получим и разделим между офицерами полка. Этих балбесов, чуть инфаркт не свалил. Начинают врать командиру: что, мол, так и так, пехота тупорылая носилась на БМП и верблюду переехали ноги, пришлось его застрелить и съесть.

Командир полка так разъярился, что сам их чуть на совещании не застрелил.

— Ах вы сволочи, сами втихушку верблюда сожрали, командира не угостили. Ну-ка особист, проведи расследование. Вот тут всё и вскрылось. Офицеров чуть под трибунал не отдали. Потом особисты узнали, что духи всё-таки сумели отдать верблюда и получили свои премиальные 80000 долларов.

Вот история, так история, — полковник Ткач засмеялся, — многое я бы отдал, чтобы увидеть лица этих офицеров, когда они поняли что доллары фальшивые, а особенно когда узнали какой куш упустили.

Мы тоже засмеялись. Тимохин потянулся за бутылкой и разлил водку по стопкам:

— Сергей Сергеевич, раскрою секрет: эта история произошла в нашем полку. Но только всё было несколько не так, а гораздо интересней и смешней.

Ткач в удивлении только развёл руками: — Ничего себе. Владимир Васильевич, что может быть смешнее того, что я вам рассказал? Давай, давай тогда рассказывай.

— Нет, сначала выпьем. Вон Борис Геннадьевич и расскажет, это его подчинённые были, ему и флаг в руки.

Мы выпили, закусили. Я прищурился, оглядел присутствующих: — Дело было так.

* * *

Я с громким всплеском и матом упал в траншею, наполненную водой, и сразу же погрузился по грудь. Правда, успел поднять над головой автомат, но это меня не успокаивало. Вокруг была грязища, покрытая слоем мокрого снега. В довершении всего всё это происходило поздно вечером, и ничего не было видно. А ведь до моего салона, такого теплого, чистого и уютного осталось добрести метров сто. Я был весь мокрый по шею и конечно буду весь в грязи, когда вылезу из траншеи. Где-то в темноте громко и взахлёб хохотал надо мной Иван Волощук. Конечно, ему было смешно, он то перепрыгнул через траншею, а я туда свалился.

— Пить надо было меньше, Борис Геннадьевич, — подумал я, — Если я был бы трезвее, то тоже перепрыгнул бы.

Я прошёл несколько метров в темноте, по грудь в воде и попытался вылезти из траншеи, но сорвался обратно в холодную и грязную воду, но теперь замочил и автомат. Из темноты показался Иван, я протянул ему автомат: — Хорош смеяться… Хватай за ремень автомата и тяни.

Иван поднатужился, я упёрся во что-то ногой и рывком выскочил из воды, и уже плашмя упал в грязь.

Через несколько минут мы были был около моего салона. Разделся, несмотря на холод у салона, на улице. Весь мой взвод управления, поднятый по тревоге, крутился вокруг меня и из подтишка хихикал. Одни помогали мне раздеваться, другие начали прямо на снег укладывать настил из досок и подтаскивать туда горячую воду из взводного прицепа и из офицерской столовой. Кто-то взял у меня автомат и потащил в палатку взвода его чистить.

Степан Вершинин живо провёл к помосту свет от автомобиля. Короче взвод веселился — как же начальник в грязь упал. Иван же забрался в салон и начал накрывать стол.

Замёрзнуть я не успел, так как уже через пять минут меня поливали горячей водой и я смывал с себя грязь. А ведь к себе я с Иваном возвращались из первого дивизиона, где мы хорошо помылись в баньке. Командир дивизиона подполковник Семёнов после баньки накормил нас верблюжьим мясом, ну и конечно водчонки хорошо мы приняли на грудь. Умеет Константин Иванович хорошо начальство принять. И вот возвращаясь от Семёнова, я и свалился в траншею.

Со стороны штаба послышались, чавкающие по грязи шаги и из темноты в свет выскочил телохранитель командира полка дагестанец Тимур. Остановился и удивлённо уставился на меня.

— Чего, Тимур, голого начальника артиллерии полка не видел? — Спросил я его.

Тимур медленно обошёл вокруг меня: — Конечно не видел, но какой-то вы, товарищ подполковник, ещё и нездорово возбуждённый. — Засмеялся солдат.

— А что, я не имею право упасть в траншею с водой, Тимур? — теперь смеялся и я. — Чего ты пришёл?

— Командир полка вызывает. Срочно. Все ждут вас, опять до утра стрелять будете.

Я засмеялся: — Хорошо Тимур, доложи командиру — через десять минут буду.

Помывшись, я завернулся в простынь и залез в салон, где Иваном уже был накрыт стол.

— Иван, тут за мной прибежал посыльный. Командир полка вызывает. Опять собралась наша компания, будем квасить, а под водочку и стрелять. Так что давай, тяпнем по сто грамм и ложись спать. Меня не жди.

Я оделся, выпил с другом водки, взял планшет с картой и через несколько минут стучался в дверь салона командира полка, где меня встретили приветственные возгласы и смех офицеров. Здесь находились как обычно: заместитель командира полка подполковник Тимохин Владимир Васильевич, начальник разведки полка Юра Шадура и начальник связи полка Юра Якушенко. Я доложил командиру о своём прибытии.

— Садись Борис Геннадьевич, — командир полка хлопнул ладонью рядом с собой. — Ну что, давай по сложившийся традиции для начала долбанём куда-нибудь. Какие будут предложения?

Начальник разведки пододвинул к себе мою карту и ткнул карандашом: — Вот из этой пожарки, по моим сведениям, завтра в 6 утра боевики с помощью жителей Октябрьского будут переносить в другое место боеприпасы и запасы продовольствия, давайте сюда сейчас и врежем.

Я склонился над картой, линейкой измерил расстояние. Подумал и через минуту стал передавать команду на огневые позиции дивизионов. Потом повернулся к командиру:

— Сейчас, товарищ полковник, два огневых налёта сделаем: первый дивизион стреляет только снарядами на фугасном взрывателе: развалим там всё, а второй дивизион туда же через десять минут — половина снарядов на осколочное действие, а половина на В-90 и накроем когда, они вокруг пожарки будут суетиться. А завтра в 5 часов 50 минут обоими дивизионами на осколочное действие туда стрельнём.

Пока я разъяснял план огневых налётов, Юра Якушенко разлил водку, которую мы и выпили с началом первого огневого налёта.

Заметив, что я только выпил, командир пододвинул ко мне закуску: — Борис Геннадьевич, давай закусывай, что ты стесняешься?

Я потянулся за куском мяса: — Я, товарищ полковник, сейчас после баньки хорошо покушал у Семёнова. Кстати угостил меня он с Волощуком верблюжатенкой, очень оказывается вкусное мясо, не ожидал я.

Командир внимательно посмотрел на меня и удивлённо спросил: — А что, верблюда разве зарезали?

Я с досадой махнул рукой: — Заколебал он этим верблюдом, честно говоря. Ну взял он его притащил к себе, ну посмеялись, пошутили, по фотографировались. Но когда я узнал, что Константин Иванович, подполковник и командир дивизиона стал в пьяном виде выезжать на построение дивизиона.

Ну, это уже в никакие ворота не влезало. Ну, один раз выехал, ну посмеялись. Ну, хватит. Нет начал устраивать на верблюде гонки по огневой позиции дивизиона. Славу богу, пехота ночью переехала ноги верблюду и его пришлось пристрелить. Я сегодня с Иваном Волощук совершенно случайно попал на мясо, завтра его бы съели втихую, ни с кем не поделившись.

Полковник Сергеев обиженно засопел: — Ну, Константин Иванович, знает ведь, что я к нему неоднозначно отношусь. Мог бы здесь прогнуться. Угостить командира полка. Ну, хорошо, Семёнов, — командир решительно подтянул к себе телефон и крутанул ручку. Пока соединяли его с первым дивизионом, глядя на телефон, сказал:

— Я сейчас, товарищи офицеры, его ударю по самому «святому» для него желанию. Я ему покажу, как с командиром не надо связываться и что с ним нужно только дружить….

Мы заулыбались. Все в полку знали, что Семёнов спал и видел у себя на груди орден Мужества.

Командир предостерегающе поднял руку, мы замолчали:

— Константин Иванович, значит тут такое дело. Ты хоть немного по радио или телевизору за обстановкой в стране следишь? — Командир крутанул ручку громкости на громкоговорящей связи, чтобы всем было слышно.

— Никак нет, — послышался голос Семёнова.

— Зря, товарищ подполковник, зря…, а ситуация следующая. Наш президент, Борис Николаевич Ельцын, через три дня летит в Турцию на саммит руководителей государств. А неделю назад под Керлы-юртом боевики разбили зверинец мадридского цирка, который гастролировал в Моздоке. Как он там оказался это сейчас не важно.

Звери все разбежались. Испанское правительство обратилось к нашему правительству с просьбой всех зверей словить и передать их им. Соседний полк уже словил медведя и тигра, сейчас они ловят льва. Так этот верблюд, который у тебя тоже с этого зверинца, и как оказывается самое ценное животное из всех зверей этого цирка. О том, что верблюд у нас командующий группировкой знает. Доложил он в Москву. Шабдурасулов, глава президентской администрации дал указание:

— Зверей послезавтра самолётом гнать в Турцию и там их лично Ельцын будет передавать перед телекамерами Испанскому королю, как жест доброй воли. Типа: боевики звери, разбили зверинец, а русские солдаты спасли и пригрели бедных животных. Медведя, тигра и льва будут, там, в Турции в аэропорту передавать, а твоего верблюда, сам понимаешь смирное животное, будут перед телекамерами передавать. Политическое шоу делать будут.

Командующий приказал верблюда помыть, расчесать там ему шерсть, ну Константин Иванович не мне тебя учить, как товар лицом показывать. Послезавтра прилетает вертолёт за твоим верблюдом. Да, чуть не забыл, командующий приказал представить тебя к ордену Мужества за верблюда и вручить его тебе на День Артиллерии. Так что, Константин Иванович, коньяк с тебя за орден, — командир замолчал, а мы судорожно давились от смеха. Из громкоговорителя доносилось лишь тяжёлое дыхание и сопение командира дивизиона.

— Алло, алло. Семёнов. Алло. Ты слышишь меня?

— Да. Я слышу Вас, товарищ полковник.

— Во, а то я думал, что связь пропала. Ну, ты хоть спасибо скажи командиру полка.

— Спасибо, товарищ полковник, — донёсся хриплый голос, — но разрешите доложить: верблюд, — опять повисла томительная пауза. Мы все тряслись от смеха, заранее зная, что сейчас доложит командиру полка, и представляя его у телефона. Командир сделал нам строгие глаза. — Товарищ полковник, верблюд — ПОГИБ!

Это было произнесено таким тоном, как будто он доложил о гибели Александра Матросова, который своим телом закрыл амбразуру дзота и совершил подвиг.

Тимохин трясясь в беззвучном смехе завалился на кровать и зарылся в подушку. Шадура резко повернулся к Якушенко и ладонью закрыл ему рот, из которого был готов вырваться безумный хохот. Якушенко мгновенно покраснел, и его также покрасневшие глаза начали вылезать из орбит, потому что Шадура своей широкой ладонью закрыл ему не только рот, но и нос. Я был вынужден укусить себя за рукав бушлата, иначе и я бы расхохотался. Командир от усилия сдержать смех покраснел как свекла, но справился с собой.

— Семёнов! Как погиб? — придушеным голосом произнёс Сергеев, — вы, что за ахинею несёте? Я уже командующему доложил, что верблюда моют. Понимаешь — МОЮТТТТ! Вы, что там творите, товарищ подполковник? — Командир рукой закрыл рот и от беззвучного смеха закатил глаза. Сил слушать Семёнова у него не было. Юрка наконец-то отодрал руку Шадуры от лица. Выпрыгнул из салона и дико захохотал во всё горло. Мы все как паралитики тряслись, из последних сил сдерживаясь. Как сквозь вату из громкоговорителя слышался лепет оправдания.

— Товарищ полковник, я не виноват. Это Гвоздев просил у меня верблюда, а я его не дал. Так командир батальона в отместку приказал своей пехоте переехать верблюду ноги, ну и пришлось его застрелить.

Сергеев быстро положил трубку на рычаг, запрокинул голову и дал волю смеху. В течении трёх минут салон сотрясался в диком хохоте. Казалось, сил больше смеяться не было, но когда Якушенко залез обратно в салон, новый взрыв хохота завалил нас. Юрка выскочил из салона без сапог, в одних носках и сейчас стоял, вымазавшись по колено в грязи. У входа в салон столпилась вся охрана командира и с недоумением заглядывала в дверь. Командир махнул им рукой, идите отсюда, всё нормально.

Через некоторое время послышался зуммер. Командир поднял трубку, сделал строгие глаза: — Семёнов, куда ты пропал?

— Товарищ полковник, тут связь прервалась, — послышался нерешительный голос командира первого дивизиона.

— Товарищ подполковник, вы хоть соображаете, о чём вы мне докладываете? Я, что буду о ваших дрязгах с командиром батальона командующему рассказывать и как верблюду ноги переехали. Вы сейчас не только меня, но и командующего подставили. Он ведь в Москву доложил. Ты хоть представляешь, как сейчас в министерстве иностранных дел сидят ночью и голову ломают над красочной процедурой передачи этого верблюда.

А в Москву докладывают: командир дивизиона сожрал верблюда и даже с командиром не поделился. Нет Семёнов, послезавтра ты со мной поедешь, и лично командующему доложишь о смерти животного. Ты меня понял? — Командир беззвучно затрясся в смехе. У меня, да и наверно у других тоже сводило скулы от усилий сдержаться.

— Семёнов, сидишь ты на своей огневой позиции, водку трескаешь и ничего не знаешь, — продолжил командир полка, справившись с приступом смеха, — я тебе сейчас глаза открою, какого ты верблюда сожрал. Мне тут командующий по телефону немного о нём рассказал. Так этот верблюд был выведен путём селекции на Аравийском полуострове, оттуда он был за 8000 тысяч долларов продан в Мадридский цирк, где его в течении восьми лет обучали.

Он, товарищ Семёнов, мог делать всё и понимал всё, только читать не умел. Он умнее и дороже чем ты, со своим академическим образованием, товарищ подполковник. Куда бы его не привозили на гастроли, везде он был сенсацией, а вы его банально сожрали.

— Товарищ полковник, разрешите доложить, — послышался возбуждённый голос воспрянувшего Семёнова.

Мы все затихли: — Товарищ полковник, это не тот, не аравийский верблюд. У него на ухе стояло тавро — Каз.ССР.

Командир полка в азарте перекинул из руки в руку телефонную трубку: — Семёнов, ты что там с ума сошёл? Какая Каз.ССР? Когда она была, ты хоть немного соображаешь? Ты вообще понимаешь, о чём я толкую?

— Понимаю, — донёсся из громкоговорителя тихий голос деморализованного офицера.

— Семёнов, ты наверно ничего не понимаешь? Я тебе ещё раз объясняю. Через три дня в Стамбуле, президент передаёт испанскому королю верблюда.

Об этом верблюде Казанцев, наш командующий, доложил в Москву. Казанцев лично знает о тебе в связи с этим верблюдом. Мне, товарищ Семёнов, да и наверное Командующему погоны на плечах не жмут, а тебе они наверное жмут. Так вот, теперь в связи с вновь вскрывшимися обстоятельствами, наша с тобой задача послезавтра в вертолёт загрузить помытого и расчёсанного верблюда.

Меня не интересует аравийский, казахский или испанский верблюд, но мы с тобой верблюда этого загрузим в вертолёт. Чтобы в Стамбуле наш пьяный президент вручил трезвому королю этого верблюда. Вряд ли они будут подымать большой скандал, когда обнаружится, что верблюд не тот. А ты успеешь орден получить, да и я что-нибудь получу. Ты мысль мою понимаешь? — Услышав утвердительный ответ, командир продолжил дальше, — Константин Иванович, про то, что ты съел верблюда я ничего не слышал. Ты меня понял? Срок у тебя до послезавтра.

Тон командира полка стал угрожающим: — Если что, товарищ подполковник, я включу Дурака и переведу рельсы на тебя, ты это помни. Вопросы есть?
Когда полковник Сергеев положил телефонную трубку, никто уже не мог смеяться. Прошло пять минут прежде чем мы сумели успокоится и разлить по стопкам водку. Выпив и закусив, принялись бурно обсуждать, что сейчас будет делать Семёнов.

— Я его ещё завтра на совещании дёрну, — плотоядно потирая руки, заявил командир, — я ему покажу, как командира по кривой дорожке объезжать.

Посидев ещё немного, мы разошлись по своим местам.

Утро началось с суматохи, и о Семёнове я вспомнил лишь увидев перед совещанием Чикина, у которого я спросил, где командир первого дивизиона.

— Борис Геннадьевич, ехал сюда и видел, как Семёнов поехал с дивизиона в сторону ТПУ. Вид у него какой-то чересчур озабоченный был.
Совещание начал начальник штаба полка, он что-то бубнил своё, но его никто не слушал. Все разговаривали друг с другом, особенно веселился командир первого батальона капитан Гвоздев. И тут в палатку ворвался командир полка. Сходу поднял Гвоздева и начал его распекать:

— Веселитесь, товарищ капитан. Ну, веселитесь, веселитесь пока есть время. Скоро веселится не будете. Молчать! — Пресёк он попытку Гвоздева что-то сказать, — один тут безумный устраивал скачки на верблюде по дивизиону, другой командир батальона, тоже дурак, хотел скакать на этом же верблюде только у себя в батальоне. Я же знаю, товарищ капитан, что по твоему приказу переехали верблюду ноги. Только другого вы не знаете, что этот верблюд стоит восемьдесят тысяч долларов, и о нём знает сам президент России, — командир поднял многозначительно глаза к потолку и не моргнув глазом, выдал с ходу ту легенду, которую мы ночью втюрили Семёнову, да ещё приукрасил её.

— Мне сейчас, товарищи офицеры, командир соседнего полка звонил и рассказал, что они словили льва, и теперь ждут вертолёт, чтобы тигра, медведя и льва отправить. Да, что там говорить, медведя и ловить не надо было, он сидел у дороги, голодный и ждал, когда русские солдаты придут и накормят его. А льва с тигром на мясо приманили и маскировочной сетью накрыли. Вот теперь и получается, что из-за таких офицеров, как Гвоздев и Семёнов мы теперь сволочи. — Командир устало сел на табуретку.

— Товарищ полковник, да ни сном, ни духом не трогал я этого верблюда, — обиженно заревел на всю палатку Алексей Гвоздев.

Сергеев устало махнул рукой: — Гвоздев, садись и молчи. Тебя твой друг Семёнов с потрохами сдал. Как только появится, так сразу и устроим расследование. Борис Геннадьевич, а где командир первого дивизиона?

Я встал и закрутил головой: — Что-то мне подсказывает, что Семёнов поехал в Керлы-юрт за вторым верблюдом. Так что грузить в вертолёт будет кого. Лишь бы сразу обман не раскусили, а там выкрутимся. — Поддержал я игру командира.

Вечером мы опять собрались в салоне у командира полка своей компанией. И тут командир вспомнил про командира первого дивизиона:

— Борис Геннадьевич, а что там с Семёновым? Я так сегодня его и не видел. Где он?

Не успел я доложить о том, что за заботами и тревогами я сам забыл про командира первого дивизиона и верблюда, как прозвучал зуммер вызова телефона.

— А вот наверное и Семёнов звонит, — наугад сказал я.

Звонил действительно Семёнов. Его радостный голос наполнил все углы командирского салона.

— Товарищ полковник, верблюд на месте, у меня. Сейчас его помоют и расчешут. И всё-таки, товарищ полковник, и у этого верблюда на правом ухе тавро — Каз. ССР, сам своими глазами видел. Как помоем, буду на тавро клеить шерсть, чтобы его не было видно.

— Константин Иванович, ты меня уже достал, есть верблюд, ну и ладно. Что ты трезвонишь? Мой его и стриги. Готовь к отправке. — Командир устало положил трубку. — Так он и не понял, что его разыграли.

Мы засмеялись. Полковник Сергеев развернул карту: — Так, куда мы сейчас стрельнем, начальник артиллерии? Да, кстати, особисты сегодня с разведчиками лазили в Октябрьское и их информаторы сообщили, что вчера вечером мы хорошо накрыли пожарку, где у них был склад с продовольствием и боеприпасами. Особенно удачно получился второй огневой налёт. Семь боевиков насмерть. Нормально. Ну, а утром только двоих ранили, остальные разбежались.

Я предложил сразу: — В населённом пункте Кирово — ТЭЦ. Наверняка там у них, что-то есть. Размер цели триста на триста, двумя дивизионами по 72 снаряда каждый и накроем.

Быстро подготовил данные. Выслушал команды о готовности к стрельбе, пропел заключительную команду:

— Ока! Самара! Залпом. Огонь! — Через несколько секунд донёсся слитный залп. Стороной прошелестели снаряды, а через минуту донеслись глухие разрывы. Мы выпили и потекли разговоры.

Через полчаса открылась дверь, и в салон вошёл зам. по тылу полка подполковник Волобуев. Отряхнулся и присел перед столом. Командир налил ему водки и после того как он закончил закусывать, выслушал его доклад о запасах материальных средств. В течении пяти минут решили вопросы на следующий день и подполковник Волобуев стал собираться уходить, вдруг остановился в дверях и засмеялся:

— Это по вашему приказу, товарищ полковник, дивизионы стреляли? — Спросил он командира полка.

— Да, а что такое?

— Да я сейчас заезжал в дивизионы, чтобы узнать сколько им топлива нужно завтра. А там Семёнов ходит довольный вокруг верблюда и готовиться его мыть с солдатами. Клей БФ в руках держит, какое то тавро на ухе заклеивать собрался. Верблюд на месте не стоит, дёргается в разные стороны, боится солдат.

Только они собрались его мыть, а тут внезапный залп сразу двух дивизионов. Верблюд на дыбы, вырвался из рук солдат и убежал в темноту, Семёнов за ним. Сейчас они его всем дивизионом по кустам ищут. Смех да и только. Я спросил у командира взвода обеспечения, где верблюда взяли? Ведь уже весь полк знает, что верблюд съеден. Так, оказывается, Семёнов днём смотался в Керлы-юрт, словил второго верблюда и притащил его сюда. Давненько я так не смеялся, глядя как он мечется и ищет верблюда по кустам.

Командир отсмеявшись, плотоядно потёр руки: — Ну, этот подполковник, сам лично мне, как только я шутить перестану, мясо верблюда принесёт.

В принципе на этом и закончился вечер. Я ушёл к себе в салон и крепко заснул. Первого кого увидел, как только я проснулся утром, это был командир первого дивизиона подполковник Семёнова. Он сидел понурый за столом и смотрел в какую-то, только ему видимую точку.

— Ну, что Константин Иванович, словил верблюда? — Спросил я и тут же наклонился, делая вид, что надеваю сапоги, чтобы скрыть улыбку.

— А вы откуда знаете, что он сбежал? Подполковник Волобуев рассказал что ли?

— Меня вчера Сергеев вызвал и драл: и за верблюда, и за тебя, и за твой дивизион и за всё подряд. Так что, товарищ подполковник, готовьтесь — очередь за вами. Вам повезёт, да наверное нам всем если из-за погоды сегодня вертолёт не прилетит.

Семёнов снова угрюмо повесил голову и глубоко задумался, потом встрепенулся: — Правда, что соседний полк словили тигра, медведя и льва?

— Константин Иванович, не только словили, а помыли и накормили. И ещё вчера отправили в Моздок на машинах. Пять офицеров и солдат представлены к орденам за них. Вот так работать надо, товарищ подполковник.

Семёнов совсем сник, потом глубоко вздохнул, поднялся: — Ну, я пошёл, Борис Геннадьевич, — и вышел из салона.

На совещании вместо Семёнова присутствовал зам. по работе с личным составом подполковник Зырянов Игорь Леонидович. И в конце совещания, когда командир спросил о Семёнове, тот чётко отрапортовал, что командир дивизиона заболел.

— Ну, ничего, пусть болеет, главное когда прилетит вертолёт чтобы верблюда чистым загрузили.

Тут выдержка изменила командиру полка и он засмеялся, следом за ним засмеялись и другие офицеры. Игорь Леонидович недоумённо оглядел офицеров и неожиданно тоже залился смехом. Смеялись все, смеялись даже не над Семёновым, а каждый над своим. Что самое странное вместе со смехом каждого офицера покидала накопившиеся усталость и напряжение. Когда все отсмеялись, полковник Сергеев, вытирая слёзы, произнёс: — Что, неплохая шутка получилась? — И снова все зашлись от смеха.

После совещания Зырянов подошёл ко мне: — Так это розыгрыш был? Ну надо ж, а мне честно говоря жалко было командира дивизиона, когда он метался.

Я вздохнул: — Игорь Леонидович, это расплата за его хвастовство и фанфаронство. Пусть он сделает выводы, да и ты как замполит поговори с ним. К Семёнову неоднозначное отношение среди офицеров в полку. Немало найдётся людей подставить в удобный момент ему подножку и пусть он извлечёт из этой жестокой шутки урок. Если бы он пользовался уважением у командования полка, поверь мне, этой шутки не было бы.

Через час на моём столе зазвонил телефон: — Борис Геннадьевич, — раздался голос Константина Ивановича в трубке, — это что, правда?

— Товарищ подполковник, я перефразирую пословицу: в каждой шутке есть доля правды. Занимайтесь своим дивизионом. — И положил трубку.

Вечером возвратились мои офицеры из первого дивизиона, куда они ездили с моего разрешения помыться в бане. Перебивая друг друга и захлёбываясь от смеха, они рассказали мне, что когда на поле приземлился вертолёт, привезший офицеров — спецназовцев, Семёнов чуть дверь не вышиб головой в своей будке, выскакивая и одеваясь. Вскочил в Урал и уехал на ТПУ. Подумал, что вертолёт за верблюдом прилетел. Смех сквозь слёзы, да и только.

* * *

Полковник Ткач вытер глаза: — Ну, вы и даёте. Я сегодня усмеялся, и наверное спать не смогу. Вот это кадры у вас в полку, Борис Геннадьевич. А где сейчас этот командир дивизиона? Мне хочется на него посмотреть.

— К сожалению, товарищ полковник, урок ему в прок не пошёл. Десять дней тому назад за некоторые грехи, после полковой аттестационной комиссии подполковник Семёнов был откомандирован в пункт постоянной дислокации. И так бывает.

К нашему столу подошёл запыхавшийся капитан Кравченко: — Товарищ полковник, разрешите обратится к начальнику артиллерии, — полковник Ткач кивнул головой, — товарищ подполковник, это были снаряды арт. полка. Командир полка приносит свои извинения за ошибку его артиллеристов.

Я развёл руками и торжествующе посмотрел на Ткача, он задумчиво взял в руки бутылку водки покрутил её в руках и вылил остатки в стопки:

— Давайте выпьем за то, чтобы скорее закончилась эта война. Так хочется домой.

Над головой вновь прошелестели снаряды и разорвались на окраине Грозного, как бы утверждая, что до окончания войны всё-таки ещё далеко.

Борис Цеханович. Екатеринбург. Июнь 2010 года.