Огнеметчики на первой чеченской войне

В первую чеченскую кампанию только два огнеметчика были удостоены звания Героя России. Один из них — тогда еще 21-летний командир огнеметного взвода 1-й отдельной бригады войск радиационной, химической и биологической защиты Илья Панфилов.

В январе 1995 года в Грозном в составе разведгруппы, контуженый, он не только три дня удерживал здание пекарни, но и устраивал ночные вылазки в гостиницу «Кавказ», где уничтожил десятки боевиков. Это было противостояние глаза в глаза, на расстоянии броска гранаты. У Панфилова был в жизни свой Сталинград.

«Расти, будешь военным!»

В семье у Ильи Панфилова военных не было. Но еще в детстве друг семьи, окончивший Тамбовское артиллерийско-техническое училище, подарил Илье пилотку. Надев ее на голову мальцу, сказал: «Расти, будешь военным!».

Рядом с домом Панфиловых в Тамбове как раз располагалось артиллерийское военное училище.

— Мы лазили с мальчишками через забор, чтобы понаблюдать за жизнью курсантов, — рассказывает Илья Панфилов. — В 8-м классе я записался на подготовительные курсы при училище. К тому времени оно было преобразовано в Тамбовское высшее военное командное училище химической защиты. И через два года, сдав успешно вступительные экзамены, сам надел форму курсанта. На нашивке на рукаве было изображено бензольное кольцо, в центре которого веером расходились лучи, символизирующие радиоактивный распад с альфа-, бета- и гамма- излучением.

— Учился я легко. Не было проблем и с зачетами по физической подготовке. Я был кандидатом в мастера по спортивной гимнастике. После окончания училища попал служить в 1-ю отдельную бригаду войск РХБЗ, которая располагалась в городе Шиханы Саратовской области. 11 декабря 1994 года Борис Ельцин подписал указ «О мерах по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности на территории Чеченской Республики».

— А у нас еще с сентября началась усиленная подготовка. Ходили разговоры, что нас отправят охранять аэродром в Моздоке. В ноябре поступила команда грузиться на эшелон. Многие из солдат, которые должны были увольняться в запас, решили остаться на сверхсрочную службу. В полном составе мы прибыли в Северную Осетию, стояли в Моздоке до декабря, потом нас перебросили в Толстой-Юрт, а оттуда уже в Грозный. 30 декабря мы заняли оборонительный рубеж на окраине Грозного.

Судьба хранила младшего лейтенанта Панфилова. В новогоднюю ночь, когда объединенная группировка пыталась с ходу взять Грозный, их подразделение осталось в резерве, поддерживало с фланга группировку «Север». Потом, Новогодний штурм Грозного, с 31 декабря на 1 января назовут «черным днем» в истории России. Полагалось, что это будет лишь акция устрашения, что дудаевцы выбросят белый флаг, что потери федеральных войск будут минимальными. Операция, которая готовилась в спешке, обернулась провалом. В новогодних боях погибли около 500 солдат и офицеров российской армии. Нужно было подниматься после нокдауна.

— Мы попали в Грозный 2 января, — рассказывает Илья. — Вокруг все плавилось и рвалось. Наш огнеметный батальон был разбросан — передан различным частям. Кто-то — к мотострелкам, а мой взвод — в 68-й отдельный разведывательный батальон 8-го армейского корпуса под командованием генерал- лейтенанта Льва Рохлина.

Огнеметчиков в войсках называли «химиками». С интересом рассматривали их реактивные пехотные огнеметы с термобарическим боеприпасом. Такой выстрел по силе воздействия сравним с попаданием артиллерийского снаряда калибром 152 мм. Это смертоносное оружие пехоты в войсках называли «карманной» артиллерией.

— По сути, у огнеметчика две «трубы», каждая из которых весит 11 килограммов, — объясняет Илья. — Двумя выстрелами можно, например, сложить пятиэтажку, если направить заряды на второй и четвертый этажи. За счет термобарического действия в помещении создается избыточное давление, здание рушится. Огнеметчик, сделав два выстрела, далее начинает действовать как простой пехотинец.

Мир держится на дружбе и верности

2 января 1995 года для огнеметного взвода Ильи Панфилова настал час «Ч». Они пробрались к разведчикам, которые находились в подвале больничного комплекса в Грозном. Город был затянут дымом, пахло горелым, на улицах лежали трупы, стояла сожженная боевая техника.

— Комбат попросил сдать автоматы и снабдил нас более эффективным оружием. Я получил бесшумную снайперскую винтовку «Винторез», кто-то — автомат «Вал», которые были в ходу у подразделений специального назначения, — рассказывает Илья. — Мы сняли каски и бронежилеты. Опытные бойцы объяснили, что в этой ситуации они нас не спасут, а будут только мешать. Уже на следующий день огнеметный взвод вместе с мотострелковой ротой отразил четыре атаки боевиков. Из «Шмелей» было сделано 52 выстрела.

— Мы штурмовали Грозный с северной стороны. 8 января вели ожесточенные бои за Главпочтамт. Взяли и еще четыре здания по проспекту Мира. У боевиков четко работали наводчики. Когда разведчикам подвозили огнеметы, одна из мин попала прямо в БТР. Сразу погибли 13 человек. Илью Панфилова ранило и контузило.

— Как сказал потом комбат Борис Швырев, без сознания я пролежал около часа. Но ничего, перевязали, заклеили раны — и со всеми я двинулся вперед. Оборону держал уже с по- вязкой на голове. В разведбатальоне воевали опытные контрактники, многие из которых прошли Афганистан. Особенно мне запомнился старшина по прозвищу Сова. Днем он готовил пищу, как мог налаживал нам быт, а ночью надевал «ночник» — тепловизор — и уходил на «охоту».

По признанию огнеметчика, именно на войне он понял, что мир держится на дружбе и верности. В одном из уличных боев командира взвода Илью Панфилова закрыл собой его подчиненный, рядовой Константин Нестеренко. — Костя был мой ровесник, но у него уже были семья, ребенок, — рассказывает Илья.

— На срочную службу он попал позже своих сверстников. Я считал его шалопаем, который баламутит весь взвод. И, честно говоря, был недоволен, что он едет с нами в Чечню. Но у Кости были свои счеты с боевиками. Он сам был родом из Грозного, его родители были вынуждены бросить дом, все имущество и уехать из города.

По иронии судьбы, мы штурмовали роддом, в котором Костя родился. Втроем мы должны были зачистить подъезд. Я побежал первым, мои подчиненные — за мной. Открыл дверь в подъезд, и тут Костя заскочил вперед меня. Мы успели подняться на площадку между 1-м и 2-м этажом. В это время сверху спускался боевик. Они с Костей, как на дуэли, расстреляли друг друга. Боевик сразу был уничтожен, Костя упал мне на руки и еще пожил…

Вот так и получилось, что родился он в этом роддоме, там же и погиб.

Не стой под струей…

Бои за Грозный были ожесточенными. Огнеметчики вместе с разведчиками про- двигались к центру города, цепляясь за каждый выступ, за каждый дом. Каждый метр был оплачен кровью. 12 января Илья Панфилов в составе разведывательного дозора обнаружил огневые позиции боевиков и склад боеприпасов. Впоследствии они были уничтожены российской артиллерией.

Обстановка в те первые дни 1995 года в Грозном не предполагала передышки. — 13 января нужно было провести разведку зданий, примыкавших к президентскому дворцу. Улица, которую надо было пересечь, простреливалась. Решили незаметно пробраться по подземному переходу, где стояла вода, — рассказывает Илья.

— Только спустились вниз, как заметили идущих нам навстречу боевиков. Командир роты разведки благословил: «Огнеметчики, вперед!» Вдвоем мы выскочили на прямой выстрел и в замкнутом пространстве произвели два выстрела. Это был, конечно, большой риск. Согласно руководству по эксплуатации нам запрещалось стрелять из закрытых помещений. Сзади ведь бьет огненная струя, и требовалось, чтобы расстояние до стены было не менее 50 метров.

Но тогда, в подземном переходе, другого выхода просто не было. Сработал термобарический снаряд, было создано избыточное давление, нас, конечно, отбросило, мы полетели в воду. Но все обошлось. Огнемет был грозным оружием. И, как выяснилось, не все могли оценить его возможности в полной мере.

Когда Илья Панфилов заменил убитого командира разведроты, им прислали для поддержки боеготовности трех «пиджаков», как называли тех, кто после окончания института, получив звание лейтенантов, был призван в армию. — Получив задание, мы должны были пересечь улицу, укрылись в арке одного из домов, но продвинуться вперед не могли, так как там постоянно работал снайпер.

Я сказал своим ребятам-огнеметчикам: «Выскакивайте, стреляйте, чтобы просто спугнуть снайпера, а мы постараемся проскочить под шумок». И одного из этих «пиджаков» я попросил прикрыть огнеметчика. Он воспринял приказ буквально, встал в трех метрах сзади от огнемета. Я бросился, чтобы оттолкнуть бойца, но не успел самую малость, струя из огнемета его полностью обдала. Вид у него был еще тот! Разведчики покатились от хохота.

В руках у парня остался автомат, ремень сгорел. На бронежилете сгорела вся обшивка, остались висеть только одиночные пластины. Штаны сгорели, он стоял в одних сапогах. Не осталось ни бровей, ни ресниц. Волосы, которые торчали из-под шлема, тоже обгорели. В общем, и смех, и слезы… Серьезных ожогов у него не было. Но там была еще одна опасность. У огнемета при выстреле вылетает задняя крышка, которая запросто может срезать голову. Так что парень чудом остался жив. А тут еще мина рядом разорвалась, двух «пиджаков» легко ранило. Я сказал: «Все, ребята, давайте езжайте, лечитесь. Помогли».

Двенадцать против тысячи

А штурмовые группы брали уже следующий рубеж, стрелять нередко приходилось в упор, сходиться в рукопашном бою. — 16 января собрали шашки, задымили, повесили «завесу», проскочили через улицу, захватили дом в районе площади Ленина. Подкрепления все не было. Поняли, что основные силы в лучшем случае подойдут только утром, — рассказывает Илья. — Дудаевцы видели, что мы проскочили. Начали нас искать. Мы слышали, как они ночью ходили рядом с нами, слышали их разговоры, их песни, видели их пляски… Отходить назад было нельзя. Нас точно бы «пощелкали». Решили идти вперед. Боевики этого точно не ожидали.

Пробрались ночью в полуразрушенное одноэтажное здание, которое оказалось пекарней. Заняли круговую оборону, напротив была гостиница «Кавказ», мы видели все перемещения боевиков. В какой-то момент двое наемников решили зайти в пекарню. Нам пришлось их по-тихому уничтожить. Боевики хватились пропавших, мы были обнаружены. Началось ожесточенное противостояние. В маленькой пекарне было 12 разведчиков, один из которых был ранен. А в ста метрах, во дворце Дудаева и гостинице «Кавказ», располагались полторы тысячи боевиков. Огнеметчикам предлагали сдаться, принять ислам, обещали красивую жизнь. В ответ разведгруппа поливала боевиков огнем.

— В здании, где мы засели, к счастью, было мало окон, к тому же все они были небольшого размера. Пекарня стояла на перекрестке. Мы хорошо видели наступавших, — рассказывает Илья. — Войти в пекарню боевики не могли, у нас хорошо работал снайпер, у которого была очень выигрышная позиция. Трое суток небольшая группа держала оборону. Огнеметы были расстреляны, боеприпасы были на исходе. У разведчиков не осталось ни еды, ни воды. — В печах в подвале мы нашли бисквитные коржи, мешки с арахисом. Этим и питались. Воду пили из труб отопления, простреливая батареи.

Как потом выяснилось, нас в расположении уже считали пропавшими без вести. Шли третьи сутки, как наша штурмовая группа ушла на задание. Связи не было, радиостанция села. Стали думать, как бы себя обозначить. Мы нашли запасной выход, о котором боевики не знали. Дверь, которая выходила на гостиницу «Кавказ», была зава- лена, мы разгребли руины. Командир принял решение разделиться на небольшие группы и захватить у боевиков портативную радиостанцию.

Ночью по 3–4 человека мы выбирались через запасной выход, двигались практически на ощупь, вжимаясь в стены, где ползком, где бегом. Заскакивали в гостиницу «Кавказ», стреляли, закидывали боевиков гранатами и скрывались. Атаковали врага с разных сторон. Надо сказать, что мы здорово пошумели и хорошо покромсали дудаевцев в ту ночь. Боевики в панике выходили на связь, передавали сообщения о нападениях. Их разговоры перехватили федеральные силы, так наши узнали, что мы живы и находимся рядом с «Кавказом». Утром в район дворца Дудаева вышли морпехи-северяне и освободили нас.

Умерший и воскресший

За три дня, пока были в окружении, разведчики хорошо изучили оборонительную систему дворца и прилегающих к нему зданий. Эта информация оказалась бесценной для штурмующих подразделений. Потом бои сместились в сторону площади Минутка, а 23 января огнеметный батальон получил команду готовиться к вы- ходу из Грозного. Илье Панфилову предложили остаться у разведчиков. Но он своим «химикам» не изменил. — Вернулись мы в Шиханы 8 марта.

А еще в январе, когда мы пропали в Грозном, отец через знакомых военных начал меня искать. И кто-то передал, что в списках погибших есть Панфилов. Это был мой однофамилец. Отец сразу попал в больницу с инфарктом, мать поседела. Потом один из полковников, который курировал наш огнеметный батальон, сообщил родителям, что я живой.

По прибытии в часть я попал в госпиталь. Ко мне приехали тогда не только родители, но и дедушки с бабушками. — Илья, как вы узнали, что получили звезду Героя? — Когда наш батальон уже прибыл в Шиханы, нас всех построили на плацу, каждому солдату вручили медаль «За отвагу», отличившимся офицерам — орден Мужества. У нас был боевой батальон, мы хорошо повоевали. Всех назвали, а моей фамилии так и не прозвучало. Мне даже обидно стало. И только в самом конце начальник войск генерал-полковник Петров сказал: «А старший лейтенант Панфилов получит свою награду в Кремле».

Золотую Звезду Героя в Георгиевском зале Кремля вручал президент Борис Ельцин. Потом Илья Панфилов был командиром роты. После окончания Военной академии химической защиты был назначен начальником штаба батальона, служил в Брянской области. В Сергиевом Посаде командовал войсковой частью. А потом был переведен в Москву, работал в Федеральном управлении по безопасному хранению и уничтожению химического оружия при Российском агентстве по боеприпасам.

Ныне Илья Борисович — полковник в отставке, работает заместителем главы города Щучье в Курганской области, на Урале. С тех боев в Грозном прошло уже 22 года. Но Илья Панфилов помнит все в мельчайших деталях. Война снится ему до сих пор…