Психология войны в Афганистане

Что такое война, умозрительно знает каждый. Ощутивших ее прикосновение

значительно меньше. Воевавших по отношению к общему населению сначала
Советского Союза, а затем и Российской Федерации, не так и много. Но с
каждым днем число причастных к убийству человека человеком растет. Поток
солдат в горячие точки не иссякает.

На словах об абстрактном "солдатике" пекутся многие. На деле - пацаны в
военной форме нужны государству на фронте лишь как безымянная "живая сила".
Случись что-нибудь с бойцом, стань он, не дай Бог, калекой, и ухаживать за
ним будут лишь самые близкие. А государство, откупаясь, швырнет инвалиду
подачку, на которую и похороны не устроить, не то, чтобы прожить.
Если взглянуть в сторону противников российских солдат, то с полной
ответственностью можно утверждать: там произойдет то же самое с любым
бойцом.

Если, начав воевать, и те, и другие подсознательно догадываются о
возможности подобного финала, но никоим образом не соотносят его именно с
собой, считая, что пуля, осколок, мина достанет кого угодно, но только не
их. В ходе боевых действий потери и раны вызывают не только азарт войны, но
и глубокое отвращение к ней.

Все войны, особенно в нынешнее время, развязывают люди, абсолютно
уверенные в своей безопасности и безнаказанности. Они никогда и ничем не
рискуют. Ни в Афгане, ни в одной горячей точке бывшего СССР никто из них еще
не погиб. Никого из них не посадили в тюрьму за развязанное безумие.
Если раньше - триста, пятьсот, тысячу лет - предводители государств
лично водили своих поданных в атаки, рискуя так же, как и рядовой боец,
получить палицей по лбу, то за последние двести лет руководители и
вдохновители войн предпочитают все надежнее отсиживаться в тылу, прячась за
спины своих вассалов.

Другое дело - рядовые бойцы. Они, как и тысячу лет назад, привычно на
передовой. Оказавшиеся там практически сразу осознают, что могут быть убиты.
Если погибает кто-то рядом, то чувство опасности перерастает в стойкое
желание спастись любой ценой. А еще погодя приходит вполне справедливая и
закономерная мысль, что здесь, на войне, это можно сделать лишь одним
способом: стрелять, стрелять и еще раз стрелять.

Окружающий мир для врагов вполне логично сужается до того района, где
они находятся: дорога, по которой едут; дом к которому подходят; колодец, из
которого набирают воду. И всегда, в любую секунду, в голове не по дням
умнеющего извращенным умом человека, который принялся воевать, а, попросту
говоря, - убивать, суетливо встречается лишь одна мысль: успеть выстрелить
только первым! Ведь тот, кто стреляет вторым, погибает, конечно же, первым.
Думы врагов, сидящих друг против друга в окопах, тоже до удивления
схожи. Куда-то далеко-далеко уходит жизнь прошлая, мирная, и на смену ей
приходит суровая и грубая действительность, которая и определяет ход мыслей
и страстей - желание вволю поесть; мечты о долгом, сладком и никем не
потревоженным сне; постоянное сетование на погоду; неукротимая жажда мести.
Таким образом, невидимые петли собственноручно наброшены на шеи солдат.
Боец, оказавшись на войне и даже чувствуя себя столь необходимым винтиком в
этом сложном и жестоком механизме, понимает, что ничего в этих дьявольских
правилах он изменить не может. Но и бежать оттуда он тоже не в состоянии по
многим причинам. Долг. Честь. Страх перед неотвратимостью наказания. Боязнь
мести товарищей. Опасение упреков в трусости. И т.д. и т.п.
Однако человек - это такое существо, которое просто так, особенно на
первых порах, убивать не может. Ему необходима мотивация подобных действий.
И если пропагандистская машина государства слаба, а лозунги достаточно вялые
и хлипкие, то солдат сам выдумывает себе молитвы, которые внешне очень
пристойны, но все-таки больше напоминают смягчающие обстоятельства и никак
не тянут на логичное оправдание собственных действий на войне.
Зачастую обе стороны, изучив за время боев противника, прекрасно
понимают всю шаткость своих философствований. Но подуманное - наполовину
сказанное, а вымолвленное - практически уже исполненное. Так набрасывается
еще одна удавка. Окончательно рушатся мосты в прошлое. Все застилает
ненависть, которую подпитывает доморощенная теория и по-прежнему все тот же
страх быть убитым. Именно он порождает жестокость, которая, по мысли
совершающих ее, должна вызвать в противнике именно чувство страха.
Жестокость - извечный спутник любой войны. Обычно отличаются этим обе
стороны. Правда, даже в сугубо частных, под обильное количество водки, в
разговорах воюющие скромно умалчивают о своих преступлениях и вовсю
подчеркивают вражеские. Но на любой войне враждующие стороны стоят друг
друга. Просто не все становится достоянием общества. А точнее, лишь малая
толика правды о войне доходит до людей, живущих вне ее.

В боях обеими сторонами движет та самая психология войны, которую они
прилюдно объясняют чем угодно, но только не своим глубинным, животным
страхом и четким внутренним осознанием того, что на любой войне никаких
правил противостояния не существует, а главная цель любой стороны - в первую
очередь запутать противника, сковав тем самым его ответные действия. И вот
здесь уже каждая сторона использует те приемы, которые ей доступны.
Война по правилам - понятие странное и совершенно нелогичное.
Получается, что по каким-то одним законам человек человека убивать может, а
по другим - нет. Составители подобных правил, безусловно, были всегда далеки
от войны. Впрочем, как и те, кто в наше время пытается применить подобные
законы на практике, вынося вердикты о военных преступниках.
Можно на мгновение представить, что на арене Колизея встречаются два
члена подобного суда - при условии, что их схватка обязательно завершится
смертью одного из них. При этом они предварительно определяют честные и
нечестные правила взаимного убийства.

Буквально сразу после начала схватки можно будет легко убедиться, что
поединщики весьма вольно - лично для себя - начнут трактовать заранее
оговоренные пункты. А чем ближе к кровавому финалу, тем быстрее они о них
напрочь забудут, потому что каждый, до конца не веря в благородство
противника, будет стремиться выжить любой ценой.

Поэтому судить необходимо тех, кто принимает решение о начале войны, а
не тех, кто ее осуществляет. Ведь война, несмотря на то, что является
постоянным спутником человеческого общества, сутью своей противоречит всем
правилам и законам, которые выработало человечество за века своего развития.
На войне свои, непреложные правила, которые напрочь оторваны от
представлений о ней в мирной жизни. Более того, во многом они противоречат
им. Но воюющих это совершенно не интересует, потому что они находятся
совершенно в другом измерении. А тот аршин, который к ним старается
приложить общество, совершенно для этого неприменим. Это все равно, что
объем жидкости измерять в единицах, соответствующим мерам длины.
Сегодня общество по отношению к воюющим раскололось: одни называют
наших солдат "убийцами", другие - "героями".

Заблуждаются и те, и другие. Солдаты, прошедшие через войну, - это
люди, которым не повезло в жизни дважды. Во-первых, потому, что попали на
фронт, а, во-вторых, потому, что вернулись обратно. О последнем, правда, они
не догадываются, потому что еще не понимают, насколько глубоко поражены
вирусом войны. Долгое хождение по канату между жизнью и смертью обязательно
даст о себе знать при возвращении в виде стрессов, запоев, отрицания всех
норм человеческого поведения в мирной жизни. Убийство хотя бы одного
человека на войне полностью меняет внутренний мир убийцы. Он превращается
или в циника, для которого совершить подобное еще раз - что спичку сломать,
или в глубоко раскаивающуюся, спивающуюся личность.
Подобное поведение приходит не сразу. Но когда оно все-таки настигает
бывших солдат, то они, пытаясь от подобного вируса избавиться, начинают
мстить не только себе, но и окружающим.