Охотники за моджахедами

Советский спецназ не сразу превратился в ту грозную силу, которую опасались афганские моджахеды. Не в одночасье известие о возможном столкновении с ним стало приводить в волнение самых опытных и удачливых командиров оппозиции.

Тогда, в 1979-80 гг., покинув обжитые городки в европейской части СССР, батальоны спецназа были вынуждены пройти трудную школу выживания в совершенно новых условиях, прежде чем они приступили к ведению эффективной антипартизанской войны. Базы спецназа размещались на различном удалении от пакистанской границы – от 10 до 150 километров, а зона ответственности, на территории которой спецназ вел боевые действия, в основном распространялась на районы, примыкающие к Пакистану и Ирану.

Близость границы, которую спецназ должен был перекрывать, перехватывая караваны моджахедов, создавала для него немало трудностей. Ведь исламские партизаны в случае опасности всегда могли отступить на пакистанскую территорию или подтянуть оттуда резервы, если малочисленные группы советских «рейнджеров» подходили к ней слишком близко. Спецназ умел постоять за себя, поэтому иногда на помощь моджахедам приходили подразделения малишей* из состава пакистанской пограничной стражи. Их форма, включающая камуфлированные полевые куртки, серые национальные рубахи до колен и черные береты с красно-желтой кокардой, нередко вводила спецназовцев в заблуждение. При виде малишей они считали, что их атакуют наемники из западных стран, и воевали с удвоенной энергией, стремясь заполучить на память в качестве трофея черный берет.

* Малиш – боец племенного формирования в Пуштунистане, исторической области, находящейся на территории Афганистана и Пакистана

Иногда столкновения с пакистанцами возникали из-за различий в нанесении госграницы между Афганистаном и Пакистаном на географических картах, которыми пользовались советские и пакистанские военнослужащие. Например, на советских картах граница провинции Кунар проходит по горной гряде, располагающейся на правом берегу одноименной реки, а на пакистанской карте линия той же границы проведена по реке, и правый берег полностью считается пакистанской территорией. Из-за подобной картографической несуразицы происходили случаи, когда группы спецназа углублялись в ходе боевых действий на несколько километров в глубь Пакистана, будучи уверенными, что они все еще на афганской земле. Ведь границы с ее привычными нам атрибутами – вышками, рядами колючей проволоки, вспаханной полосой – между двумя странами не существует.

Там, где приходилось действовать спецназу, противник располагал многочисленными базовыми районами. Многоярусная система оборонительных позиций, укрытий, способных выдерживать прямое попадание фугасных авиабомб и реактивных снарядов, труднодоступная горная местность, словно созданная для оборонительных действий, делали базовые районы весьма опасными. Например, чтобы разгромить базовый район моджахедов «Джавара» в провинции Пактия рядом с пакистанской границей, пришлось проводить крупную армейскую операцию с привлечением большого количества бомбардировочной и штурмовой авиации.

Перед спецназом не стояла задача громить эти «осиные гнезда». У него просто не хватило бы сил и технических возможностей для проведения подобной акции. Тем не менее, группы «рейнджеров» время от времени вторгались на территорию базовых районов неприятеля, уничтожали там отдельные объекты и громили караваны. Сделав свое дело, они спешили покинуть район, пока во много раз превосходящие силы исламских партизан не взяли их в кольцо. Находясь на территории «духов», спецназовцы должны были соблюдать все меры предосторожности, чтобы не быть обнаруженными раньше времени. Малейшая ошибка приводила к печальным последствиям.

Однажды в конце октября 1987 года в районе Дури-Мандех группа из шахджойского батальона спецназа углубилась на территорию такого района. Солдаты досматривали караван кочевников, и, увлекшись проверкой, слишком поздно заметили неладное. Моджахеды попытались окружить их. На связь с базой удалось выйти, когда бой был уже в полном разгаре, поэтому вертолеты смогли прилететь с большим опозданием. Остатки группы были спасены, но одиннадцати парням из спецназа никакая помощь уже не требовалась.

Не в пользу спецназа работал и климатический фактор. Сводящая с ума жара в летний период, заболоченные малярийные берега реки Кабул в окрестностях Джелалабада, отчаянное безводье Регистана – одной из самых больших афганских пустынь, песчаные ветры Фараха, больно секущие лицо, вряд ли могли прийтись кому-нибудь по вкусу. Суровая азиатская природа и присущая спецназу бесшабашность подчас приводили к трагическим результатам.

Стремительные, бурные воды афганских рек нельзя назвать глубокими. Большинство из них летом можно перейти вброд, не замочив колен, но есть и исключения. Тот, кто видел Фарахруд, Гильменд или Кабул в период весеннего паводка, никогда не забудет несущуюся со скоростью курьерского поезда массу мутной, студеной воды с бешеными водоворотами. Спецназ всегда стремился ходить напрямик, зачастую толком не разведав дороги.

Так было и той мартовской ночью 1985 года при форсировании реки Кабул вблизи местечка Мухмандара (провинция Нангархар). За одну минуту стремительный поток перевернул три БТРа с людьми. Утонули двенадцать спецназовцев. Несколько дней подряд военнослужащие батальона и их соседи из мотострелковой бригады прочесывали берега в поисках трупов. Некоторые удалось найти. Течение реки унесло их за много километров от места трагедии.

Незадолго до этого случая примерно при таких же обстоятельствах в той же самой реке утонула БМП из джелалабадского батальона вместе с десантом и большим количеством трофейного оружия, взятого спецназом после успешной вылазки в местечке Кама. Спаслись лишь несколько человек, обладавших быстрой реакцией и большой физической силой. Они успели сбросить с себя многокилограммовое снаряжение.

Летом самым тяжелым испытанием была жара. Чтобы меньше находиться под воздействием обжигающих лучей солнца, «рейнджеры» стремились вести боевые действия и перемещаться на местности ночью, в сумерках или на рассвете. Долго не могли понять, как моджахедам удается относительно спокойно переносить пекло. В Асадабаде (центре провинции Кунар) дотошные европейцы разгадали тайну выносливости местных жителей, которые, чтобы предотвратить обезвоживание и вывод солей из организма, пили соленый чай. Мерзко, невкусно, но нужно, если хочешь выжить. Спецназ не хотел повторять ошибок соседей-мотострелков, у которых за один знойный день в июне 1984 года в горах от солнечного удара и обезвоживания погибло десять солдат.

Находясь в горах под лучами палящего солнца, спецназовцы прибегали еще к одному приему, который помогал им противостоять жаре, не теряя боеспособности. В некоторых группах действовало железное правило – воду из фляжек можно было пить только с разрешения командира группы. И не дай Бог, если кто-то пытался тайком приложиться к горлышку своей фляги. Провинившийся подвергался наказанию. Это жестокое правило возникло не на пустом месте. Часто солдаты в первые часы пребывания выпивали все содержимое своих фляг, а потом мучились от жажды, так как найти воду в афганских горах – дело архисложное.

На новом месте спецназ встретился еще с одной проблемой, о которой он не подозревал, действуя в северных районах Афганистана, заселенных преимущественно таджиками, узбеками и туркменами. В батальонах спецназа всегда служило определенное количество солдат – выходцев из советской Средней Азии. Они в случае необходимости всегда могли без труда переговорить со своими афганскими сородичами, чтобы выяснить обстановку, или допросить пленного моджахеда. Здесь же в основном проживали пуштуны, которые в лучшем случае лишь немного изъяснялись на дари*. И солдаты моментально утратили дар речи, сразу почувствовав непреодолимый языковой барьер.

Выручали сотрудники ХАДа**, услуги которых иногда были весьма сомнительны, ибо они частенько переводили только то, что считали нужным. Сложившаяся ситуация изменилась в лучшую сторону лишь тогда, когда в батальоны стали прибывать военные переводчики из Москвы со знанием пушту.

* Дари – один из языков Афганистана, близок к таджикскому

** ХАД – афганская служба госбезопасности

На первых порах батальонам, которые были передислоцированы из Союза, не хватало опыта ведения боевых действий против такого умелого и хитрого противника, какой была вооруженная исламская оппозиция. Да и сама афганская война разительно отличалась от того, чему обучали спецназ.

Поистине трагическая история произошла в конце апреля 1985 года в провинции Кунар с асадабадским батальоном спецназа, прибывшим из-под Минска. Вероятно, потому, что с новым противником они были едва знакомы, среди военнослужащих батальона царили шапкозакидательские настроения в отношении моджахедов. И командиры, и их подчиненные имели явно преувеличенные представления о собственных силах и занижали боевые возможности противника. В то время в Кунаре действовали сильные, хорошо вооруженные и обученные многочисленные отряды исламских партизан. Они безраздельно господствовали на всей территории провинции за исключением нескольких населенных пунктов. Небольшой гарнизон советских и афганских войск в Асадабаде находился фактически в постоянной осаде. Противник действовал дерзко и умело, а близость Пакистана давала ему уверенность в том, что его всегда поддержат. Несколько раз моджахедам удавалось нанести ощутимый урон советским и афганским правительственным войскам, когда те проводили операции в горах.

Предостережения мотострелков, давно действовавших в этом районе, были выслушаны руководством батальона с известной долей скептицизма. Батальон готовился к своей первой самостоятельной операции, и, видимо, комбат посчитал, что не пристало спецназу руководствоваться наставлениями «какой-то пехоты».

Начало операции не предвещало трагедии. Прохладная апрельская ночь, чуть занимавшийся рассвет, стремительный бросок одной из рот батальона в глубь Мараванского ущелья и несколько моджахедов, трусливо удирающих от советских «рейнджеров»… И рота, и комбат, руководивший операцией с КП, купились на этот испытанный прием и дали заманить себя в ловушку к самой границе с Пакистаном, где их уже поджидала засада.

Запустив спецназ поглубже в ущелье, исламские партизаны ударили с нескольких сторон, осыпая разгоряченных преследованием солдат пулями и гранатами из РПГ. Затем они отсекли от основных сил группу человек в 30, окружили ее, а остальных принудили отступить из ущелья. Вместо того чтобы сразу вызвать авиацию, огонь артиллерии, запросить о помощи стоявших рядом мотострелков, комбат решил обойтись своими силами и «не выносить сор из избы» на всеобщее обозрение. Как-никак первая операция под его руководством.

Время было упущено. Окруженные сопротивлялись до последнего. Часть из них бросилась на прорыв, другие заняли оборону в полуразрушенном строении. Отбивались они недолго. Моджахеды подтащили безоткатные орудия и многоствольные реактивные установки. Из ближайших лагерей оппозиции, находившихся на территории Пакистана, к ним прибыло подкрепление. Прошло несколько часов, и сопротивление было сломлено. Почти все попавшие в кольцо были перебиты, а их трупы, раздетые донага, были преданы издевательствам и глумлению. Ближе к вечеру афганцы, построившись в цепь, тщательно прочесали ущелье, добивая раненых спецназовцев.

Под утро следующего дня к советским постам выполз со множеством пулевых ранений прапорщик, а затем вышел солдат этой же роты. Они были единственными, кто уцелел в мараварской бойне. Чтобы вытащить с поля боя трупы и отправить их в Союз, пришлось проводить операцию силами двух бригад.

После этого поражения личный состав был изрядно деморализован, и понадобилось немало времени для того, чтобы спецназовцы снова приступили к боевым действиям. Теперь к ним готовились, досконально изучая местность, обстановку и тактику моджахедов. На легкую победу уже никто не рассчитывал. Комбат был снят, а офицерский состав батальона разбавлен людьми из других частей спецназначения, имевшими боевой опыт. В дальнейшем асадабадский батальон сполна рассчитался с моджахедами за свое поражение в первой операции.

В процессе адаптации к новым условиям менялись качественные характеристики спецназа. Впервые за годы афганской войны спецназу были приданы на постоянной основе вертолетные подразделения. Например, редкая операция лашкаргахского батальона обходилась без взаимодействия с 205-й вертолетной эскадрильей. Нa вертолетах спецназ совершал облёт больших участков приграничной территории, досматривая караваны, вылежал на них к районам десантирования. Вертолеты огневой поддержки надежно прикрывали его в бою. Атака на противника в ее классическом понимании во время войны в Афганистане была явлением необычным. Если бы советские войска ходили в лобовые атаки на пулеметы противника, как это бывало в годы Великой Отечественной войны, то наши потери и Афганистане составили бы не пятнадцать тысяч убитых, а намного большее число. В атаку, как правило, не ходил никто. Исключение составлял лишь спецназ.

Его взаимодействие с вертолетчиками достигало такой степени, что позволяло даже на открытой местности атаковать позиции моджахедов. Происходило это следующим образом: вертолет заходил на цель и открывал по ней огонь из всех пулеметов, пушек и кассет с НУРСами. Нервы моджахедов, стрелявших до этого из крупнокалиберного пулемета и чувствовавших себя неуязвимыми, не выдерживали. Моджахеды спешили спрятаться от смерти в укрытиях. В этот момент спецназовцы совершали перебежку, приближаясь к цели. Затем залегали, когда вертолет, выйдя из пикирования, шел на разворот, чтобы снова зайти на пулеметную позицию неприятеля. Сделав несколько перебежек. спецназовцы забрасывали расчет пулемета гранатами, если тот не успевал удрать, бросив оружие, или не был уничтожен огнем вертолетчиков.

Получив в свое распоряжение вертолеты, спецназ теперь проворачивал такие дела, о которых раньше не мог и подумать. Летом и осенью 1986 года во время облетов территории Белуджистана* «вертушки» со спецназом на борту, используя относительно ровный рельеф местности и маскируясь за невысокими сопками, залетали на глубину 15–20 км на территорию Пакистана, а затем шли над караванными тропами в сторону Афганистана. Конечно, пилоты рисковали, но расчет был точный – за те считанные минуты, что они находились над чужой территорией, сбить их силами ПВО пакистанцы не успели бы. По пакистанской земле моджахеды шли беспечно – не маскируясь, днем. Услышав шум вертолетных двигателей, они не прятались, принимая советские вертолеты за пакистанские. Через секунду на них обрушивался шквал огня.

Изменилась в лучшую сторону и картина комплектования частей спецназа. Как правило, почти все офицеры, прибывшие в Афганистан, были выпускниками Рязанского воздушно-десантного училища, разведфакультетов и десантных рот общевойсковых, инженерных и политических училищ. Некоторые старшие офицеры имели опыт участия в боевых действиях в Эфиопии, Анголе и на Ближнем Востоке.

Солдаты и сержанты перед отправкой проходили курс специальной подготовки в учебном центре в Чирчике на территории Узбекистана, так как климатические условия и рельеф местности этого региона были схожи с афганскими. В части спецназа старались отбирать тех, кто на гражданке серьезно занимался спортом. Особенно охотно брали разрядников по дзюдо, боксу, борьбе.

Подготовка в Чирчике включала в себя даже такой специфический элемент, как отработка передвижений по кяризам** и ведение в них боевых действий. Отсутствие кяризов в учебном центре с лихвой компенсировалось ужасно запущенной городской канализацией. По ее подземным лабиринтам спецназовцы часами лазили в противогазах. После трехмесячной муштры новобранцев отправляли в Афганистан и там за первые полгода они завершали свое, практическое обучение непосредственно в батальонах, становились настоящими охотниками за моджахедами.

* Белуджистан – область на юге Афганистана

** Кяриз – подземный туннель для воды, используемый для орошения полей. Кяризы могут тянуться под землей на сотни метров

Кроме того, в чирчикском, учебном центре были открыты краткосрочные курсы переподготовки офицерского состава. В течение одного месяца перед отправкой «за речку» с офицерами спецназа проводились практические занятия. Они включали вождение бронетехники, стрельбу из пушек и пулеметов, установленных на ней, минирование местности и объектов. Читались лекции по тактике действий моджахедов и методам антипартизанской борьбы, по общей военно-политической обстановке в Афганистане. На курсах имелась богатая коллекция трофейных мин и фугасов, служивших учебными пособиями на занятиях по разминированию.

Эффективность спецназа во многом объяснялась степенью свободы командиров подразделений при планировании боевых операций. В мотострелковых и десантных частях боевые действия планировались в штабе, решение принималось командиром части и утверждалось в штабе армии. Затем оно спускалось в ту же часть, и подразделения начинали действовать согласно его пунктам. Поэтому очень часто с момента поступления разведывательной информации до выхода подразделений на операцию проходило столько времени, что обстановка менялась полностью.

В спецназе почти все решения принимались командиром роты или батальона на основании разведданных. Командир батальона утверждал решение командира роты на боевую операцию, и ближайшей ночью группы уходили охотиться за караванами. Были случаи, когда командиры выводили людей на операцию и без предварительных данных. Сами офицеры спецназа утверждали, что нередко можно было наблюдать следующую сцену. В ротной канцелярии, томясь от жары и тоски, ротный и его заместитель наугад с закрытыми глазами бросают заточенные перья в карту региона, на который распространяется зона их ответственности. Куда воткнется перо, туда и отправится ночью рота. Как это ни странно, нередко в таком наудачу выбранном районе спецназ давал хороший результат, возвращаясь на базу с трофеями и пленными.

В подобных историях есть доля шутки, но в целом они близки к истине. Опытные командиры групп, воевавшие в Афганистане по второму году, настолько подробно знали некоторые районы своей зоны ответственности, что во время операции спокойно обходились без карты. Исходя из своего опыта, они, даже не имея оперативной информации о противнике, хорошо представляли себе, по каким тропам и в какое время можно ожидать передвижения караванов, где следует опасаться моджахедов. Один из офицеров спецназа сказал в шутку: «Я вполне смог бы заработать у «духов» миллион. Подался бы к ним в проводники, и вce дела». За некоторыми группами были неофициально закреплены определенные участки территории, куда они постоянно выходили на охоту. Порой даже солдаты знали местность, то есть ее рельеф, тропы, колодцы и кишлаки, не хуже коренных жителей.

Действия спецназа не по шаблону всегда ставили моджахедов в тупик. Подразделениям «рейнджеров» были присущи самостоятельность в решениях, свобода в выборе маневра, инициатива. Веря в свой успех, спецназовцы тем не менее принимали в расчет и возможность неудачи. На войне всякое случается. Поэтому перед выходом на операцию определялись места сбора, вероятные маршруты движения групп на тот случай, если выйдут из строя сразу все радиостанции, имеющиеся в группе.

Обычно планирование крупномасштабных операций штабом 40-й армии велось во взаимодействии с генеральным штабом афганской армии через аппарат советников. Нередко секретные сведения о предстоящей операции прямиком из афганских штабов попадали в руки моджахедов. Например, в ходе десантной операции в районе Черных гор под Джелалабадом в сентябре 1984 года в одном из захваченных вражеских укреплений среди трофейных документов было обнаружено письмо с точными сведениями о количестве вертолетов и самолетов, привлекаемых для участия в операции, сроках и месте ее проведения. Операция готовилась совместно с афганскими правительственными войсками, и информаторы моджахедов среди высших офицеров этих войск сработали без осечки. Аналогичная ситуация была и в мае 1982 года во время операции в Панджшере. Уже в ходе боев, когда были допрошены первые пленные, выяснилось, что исламские партизаны за неделю до начала операции узнали о точном времени и месте выброса вертолетного десанта.

Спецназ же практически никогда не действовал вместе с афганскими правительственными войсками. Поэтому их непосвященность в деятельность «рейнджеров» в немалой степени способствовала успеху спецназа в антипартизанской борьбе. Исключение спецназ делал для афганской службы госбезопасности, с которой он имел достаточно тесные связи. К операции привлекались агенты ХАДа на местах – так называемые «наводчики» – и наиболее проверенные сотрудники этой службы. Иногда со спецназом ходили мелкие группы из состава оперативных батальонов ХАДа. Но перед операцией их несколько дней выдерживали на базе спецназа, лишая всякой возможности связаться с моджахедами, если бы они того захотели. К тому же, обладая информацией о районе предстоящих боевых действий, афганцы были в полном неведении относительно маршрута выдвижения спецназа к цели, количества участников операции, средств поддержки. Таким образом, спецназ страховался от любой случайности, которая могла бы привести к неудаче.

Кроме разведданных, поставляемых ХАДом, спецназ пользовался информацией резидентур ГРУ, сотрудники которых действовали в каждой афганской провинции. Наиболее точную информацию давал все-таки ХАД. В ходе операций, проводимых спецназом, она подтверждалась на 60 – 70%.

Сам спецназ также располагал достаточно широкими возможностями для ведения разведки. Немалую долю информации он собирал сам за счет изучения трофейных документов, допросов пленных моджахедов, данных радиоперехвата и аэрофотосъемки. Все без исключения органы разведки различных, порой конкурирующих между собой ведомств старались передать собранную информацию в первую очередь спецназу, который был ударным отрядом «ограниченного контингента». Если благодаря полученным данным ему удавалось разгромить моджахедов, или, как говорилось в Афганистане, «дать результат», то сотрудники ведомства, предоставившего информацию, могли рассчитывать на награду.

Период адаптации, который проходил для спецназа с кровью и потом, заложил основу успешных боевых действий в будущем. Пройдя его, спецназ вышел на тропу войны, чтобы побеждать.