Пашка (Рассказ о войне в Афганистане)

Пашка лежал под обезглавленным трупом капитана и широко открытыми глазами смотрел в небо. Он совершенно не ощущал собственного тела. С удивительной легкостью, словно пламя, Пашка струился куда - то вверх, в обесцвеченную огненным солнцем высоту. С полным безразличием он обозрел себя, лежащего у обочины дороги, капитана, даже сгорбленную фигуру чернобородого духа, по - хозяйски вытаскивающего его, Пашкины магазины из заляпанного свежей кровью подсумка. Странно, но Пашке сейчас стало почему - то жаль магазинов. Он хотел было остановить чернобородого, коршуном бросился вниз, но враг отвалил и Пашка рухнул на землю... И очнулся.

Болело все. В правом ухе что - то потрескивало и шелестело, а звуки из левого - громкие, отчетливые, чужие - доставляли Пашке просто физические страдания. Даже слабые движения отзывались нестерпимой болью в голове. Медленно, очень медленно Пашка освободился от тела убитого командира и осмотрелся.

Черная броня, развернутая взрывом поперек дороги, торчала прямо перед ним. Два правых передних колеса горели. Дым клубясь, обволакивал нос машины. На мгновение Пашка проникся нежностью к умирающей броне.

Он увидел душманов. Их было двое. В метрах тридцати от горящего БТРа. Первый - низкорослый, широкоплечий, в чалме песочного цвета, второй долговязый, совсем еще мальчишка. Пленников Пашка заметил не сразу. Они сидели на земле: женщина - активистка ДОМа и солдат - первогодок. Пашка слышал, как духи о чем - то спорили, размахивая оружием. Наконец они перестали горланить. Низкорослый подошел к женщине, схватил ее за волосы, рывком поставил на ноги, потащил в сторону виноградных кустов, торчащих слева у дороги. Долговязый проводил их завистливым взглядом.

Женщина отчаянно кричала в винограднике. Долговязый громко выругался, повернулся к пленному и с размаху ударил его прикладом. Парень охнул и осунулся вниз.

Безоружный Пашка взвыл от собственного бессилия. Превозмогая боль, он пополз в сторону брони.
Третий душман, тот самый, чернобородый, забравший Пашкины магазины, выкатился из десантного люка. В руках он держал трофеи: три автомата и вещмешок, набитый под завязку.

От неожиданности Пашка просто онемел. Он лежал в пыли на самом виду - слабый, безоружный, весь перепачканный кровью и прямо смотрел в лицо врага - смуглое, волевое, с косым шрамом на всю левую щеку. Странно, но душман не заметил внезапно ожившего Павла.
В ту же секунду прогремел взрыв. Броня вздрогнула, выдохнула из себя языки пламени и замерла - все было кончено.

В жуткой оглушительной тишине послышался женский стон. Крепко сжимая в руках трофеи, чернобородый хищной пружинистой походкой метнулся в сторону долговязого душмана, швырнул тому вещи и рванул к винограднику.

В эту минуту больше всего на свете Пашке хотелось иметь оружие. Потеряв всякую надежду, впервые в жизни он стал молиться. Он просил Бога даровать ему силы. Он просил о возмездии. Он просил о чуде. Полуоглохший, беспомощный Пашка лежал у мертвой брони и плакал.

И чудо свершилось.
Пашка увидел гранату.
Лимонка лежала прямо перед ним.

Собственно - то чуда никакого и не было: гранату могло вышвырнуть из БТРа при взрыве, она могла выкатиться из мешка чернобородого душмана - да не все ли равно! Пашка обхватил лимонку пальцами правой руки и быстро, как только смог, пополз к носу черной брони.

Женщина уже не кричала. Забравшись под брюхо БТРа, Пашка увидел всю троицу - духи стояли вокруг пленного. Вооруженный Пашкиным щупом, долговязый душман колол первогодка. Каждый крик несчастного троица встречала оглушительным смехом.

Пашка оценил расстояние до цели, сорвал кольцо 'лимонки' и, прижимая чеку к ребристому телу гранаты, выполз на дорогу. Он полз, поднимая желтую, невесомую пыль, такую же вечную, как золотая звездная пыль млечного пути...