Вкус Второй чеченской войны

Каждый видит войну по-своему. Для кого-то война – романтика, праздник души, для кого-то – работа, будни. Сегодня мы предлагаем посмотреть на войну из окопов. Редакция журнала «Солдат удачи» не «причесывала» стиль автора. Почувствуйте «вкус войны»…

Была осень. И был приказ. Дорожную сумку собрал в пять минут. Прибыл на базу. Никто из ребят не знал задачи: куда, зачем, надолго ли?

Мы привыкли к таким командировкам, поэтому брали в дорогу все, что может пригодиться. Как правило, половина вещей потом зря болталась в мешке весь период поездки. Древние латиняне говорили: «Omnia mea mecum porto», что в переводе означает «Все свое ношу с собой». Мы всегда уходим в неизвестность…

Раннее утро. Моросит осенний дождик. Военный аэропорт Чкаловский. Погрузка на борт. Летим. Чувствуется, это будет «добрая» командировка. И придется поработать где-то в районе Кавказских гор…

Сели. Махачкалинский аэропорт. Внутренние чувства не обманули: Дагестан всегда был отправной точкой ТУДА.

Я летел во второй бригаде (первая уже сутки готовила на месте «плацдарм» для остальных). Это была удача. Оставшиеся бойцы спецназа, которые «загорали» на берегу Каспия в последних лучах осеннего солнца, были в отчаянии: они не в полетном списке.

«Вертушка» взмыла в небо, пролетела вдоль берега Каспийского моря и взяла курс на Чечню. Сорок минут полета. Приземляемся в поле. Вокруг – заброшенное сельскохозяйственное оборудование. Вся эта груда металлолома в прошлом называлась МТС.

Сейчас здесь располагается штаб Объединенной группировки войск федеральных сил, проводящих контртеррористическую операцию по уничтожению бандформирований на территории Чечни. Это в нескольких километрах от Гудермеса. Сейчас там идет бой: наши ребята создают заслон на путях отступления боевиков из города.

Поле. Камыши. Военные палатки. Пахнет «пайкой»: полевые кухни «на боевом посту». Взлетает пара «горбатых» (вертолеты Ми-24, иногда их называют «крокодилами»). Приходит другая пара, заправляется боеприпасами, уходит. Ночь. Грохот артиллерийских орудий. Бьют по Гудермесу. Второй день сплю на ящиках с боеприпасами…

Я снова в деле. Я снова на войне…

На третьи сутки раздобыл спальник, на четвертые – печку-«буржуйку». Боеприпасы (на которых я спал) перенесли в соседнюю палатку. Мало ли что…

Наступил ноябрь. Выпал снег. Каждый день ребята сидят в засадах. Результатов никаких. Все плохо.

Да, на третьи сутки снайперу Марку стало нечего есть, и ему пришлось подстрелить пробегавшую мимо собаку, выпотрошить ее, зажарить и употребить по назначению. Он потом постоянно говорил: «На Гудермесе я собаку съел!» И это была чистая правда.

Повторили его подвиг в крупномасштабных размерах бойцы спецназа ГРУ – они в тот день завалили теленка. Недалеко от расположения части. Мотив был тот же: «Все, что шевелится на расстоянии более ста метров от хозяина, считается ничейным». Таков закон войны.

Ночью в палатке мы остались втроем: я и два связиста. Бойцы натянули по периметру «Лиану» (специальное сигнальное устройство, контролирующее проникновение противника на охраняемую территорию). В три ночи я вышел из палатки. В правом кармане – ПМ, в левом – «эфочка», на груди – АКМ. Обычная проверка. Я не знал, в каком месте натянули эту проволочку, поэтому тут же порвал ее ногой.

Раздался писк. Из палатки пулей вылетел Валерка. В руках – штурмовой автомат «Вихрь». Палец – на спусковом крючке. Передергивает затвор, целится (хотя ни хрена в темноте не видит) и кричит:

– Стой! Стрелять буду! Пароль какой?!

– Валера, не пошел бы ты… Не пугай товарищей. Война все-таки.

– А, это ты. А мы с Володькой подумали, что Басаев. Шутка.

Садимся в БТР. Полтора часа езды по бездорожью, по чернозему, покрытому снегом, и мы на высотке, откуда идет наступление на Гудермес.

Иду в разведроту ГРУ. Гренадерского роста майор оказался командиром. Поговорили.

Оказалось, в эту ночь они славно поработали: у палатки лежит гора оружия, изъятого у боевиков (теперь уже бывших). Здесь и штатное, и самодельное, и иностранное, и всякие другие причиндалы.

– Это еще не все. Поедем, покажу остальное.

Садимся на броню и спускаемся к пригороду.

Объезжаем все блокпосты этой зоны. Немного постреливают. Буквально на каждом посту – от двух до семи убитых ночью боевиков. Доигрались ребята «в войну».

Думаю: что же двигало этими молодыми пацанами? Деньги, религиозные убеждения или месть за родственников? Теперь уже поздно брать интервью…

Руководство вырабатывает план дальнейших действий. А я в разведроте.

– Что это за парень в хорошей экипировке и постарше остальных? – спросил у командира.

– Контрактник. Он еще с первой кампании никак не угомонится. Видишь, у него ухо разорвано? Контуженый. Дома семья, двое детей. Деньги есть. Да, кстати, вся экипировка на нем им самим и купленная. И еще привез нам пятнадцать радиостанций «Kenwood» для связи.

– А что ему дома не сидится?

– Мочить их, говорит, хочу и войну быстрее закончить.

– И каков боец?

– Получается у него! Сразу видно, не прогуляться вышел. Мне он нравится!

На прощанье ротный подарил мне трофей – самодельный нож боевика. «Он ему уже не пригодится», – сказал он. Я стрельнул у бойца моршанской «Примы» и пошел к «вертушке»: пора лететь к себе.

Только прилетел, как в палатку зашел генерал:

– Поехали!

«Урал» какими-то немыслимыми дорогами полз к городу. Я сидел в кузове и думал о предстоящей работе.

Встреча состоялась на стыке нашего переднего края с опорными пунктами бандитов, до сих пор удерживающих город. Зашли в палатку. Темно, в углу курят бойцы, у печки греется собака (Марк ее еще не съел). Хорошо.

А вот и тот, кого мы ждем. По-русски говорит плохо. Это «свой среди чужих, чужой среди своих». Обрисовал ситуацию. Ясно: будет большое дело. Его люди готовы и ждут начала операции.

Стало холодать. Бойцы-десантники принесли дров. Отменные – вяз. Полено горит долго, как кусок угля. Рубим.

Погода – класс. Видим: несется генерал, – нас ждет работа.

– Вертолет под парами! Быстро! – кричит он.

Бросаю все, и вперед, за ним. Старт. Пятнадцать минут – и мы на границе въезда в город. Стоит строй – человек триста. Все вооружены, правда, кто чем. Нахохлились. Смотрят из-подлобья. Народное ополчение, е-мое. Генерал ВДВ держит речь перед строем. Разговор идет о предстоящей зачистке города от бандитов федеральными войсками.

– Бойцы невидимого фронта! – голос генерала звенит в морозном воздухе. – Завтра федеральные войска войдут в город и проведут завершающую стадию операции по уничтожению бандформирований! Ваша задача оказать нам всемерную помощь! Поэтому прошу вас: хотя бы на четыре дня спрячьте свои пушки под подушку, кровать, пол, на чердак, в сарай, в огород. Чтобы оно исчезло. Если у кого будет найдено оружие – к стенке!

В строю один из бойцов народного ополчения сосредоточенно пытается вручную выковырять гранату из подствольника АКМ. Генерал, не прерывая своей речи, делает ему замечание на тот предмет, что он отец двоих детей и хочет вернуться домой, так как уже привык на этом свете быть.

Удивительно, но «зачистка» получилась. Тихо, без шума и пыли.

Приехали ребята с задания. По рюмке коньяку (не больше) – и впечатления, анекдоты, рассуждения. Трещат дрова в печке. Приходят ребята из холодных палаток: погреться. Нас становится много, в палатке тесно и хорошо: пахнет дымом, мокрым обмундированием, соломой и мокрыми носками.

Боец Леха напоминает, что на этом свете кроме войны существует еще женский пол. Впрочем, делает это весьма своеобразно:

– Что-то думаю о женщине – и никакой реакции организма. Может быть, все уже в прошлой жизни?..

Вот черти, только дай им повод для разговора!

А впереди неизвестность…

Утро. В офицерской столовой, размещенной в палатке, завтракаем и знакомимся с летчиками. Нам с ними предстоит сегодня поработать.

Взлет. Пошли к горам в сторону Аргуна. На третий заход обнаружили колонну. На четвертый – удачный выстрел НУРСом. Прямое попадание в машину, перевозившую боеприпасы. Полыхнуло здорово.

Думаю, керосин, сожженный вертолетом за сорок минут полета, оправдал себя.

Ночью по городу опять бьют гаубицы. Потом наступает тишина. А мы – охраняем свой лагерь.

Моя смена с трех до шести. В половине четвертого «приперло». Ну ночь, ну никого нет, ну почему бы не сесть посередине поля.

Сел. Темно, хоть глаз выколи. И на тебе! Над головой взрыв осветительного снаряда. Я – как на блюдечке. Один. Воин, блин.

Ну, думаю, сейчас выстрел снайпера из камышей и некролог «погиб при исполнении служебных обязанностей…». Чего только в голову не придет всего за те четыре минуты, пока горит в ночном небе осветительный снаряд.

В очередной раз выпал снег и сошел под дождем.

13 ноября торжественный подъем флага над городом. Город взят. К администрации стягивается военная техника, бойцы федеральных сил, местное население. Все готово к проведению митинга. Наши бойцы заняли позиции, чтобы перекрыть пути возможного подхода боевиков.

Праздник. А буфета нет. Возле обелиска, установленного в 1994 году в память о репрессиях, которым подверглись чеченцы в годы Отечественной войны, стоят Андрюша и Паша-пулеметчик. Обелиск размалеван местным населением надписями: «Смерть каферам», «Рай под тенью сабель», «О, Аллах, дай нам силы!».

– Паша, здесь нет буфета, да и дождь, холодно, – говорю.

Паша молча поворачивается ко мне спиной и указывает на рюкзак. Молодец, службу знает: всегда с собой должна быть заветная фляжка… Глоток коньяку. Вот теперь можно и митинг проводить.

…Российский флаг поднят над городом. Задача решена. Теперь можно и обратно.

Прилетела «корова». Обувь в черноземе. Чернозем добрый, жирный. Грузимся. Народу – как в Москве в трамвае в час пик. Два патрона от ПМ в уши, чтобы не оглохнуть на последующие два дня, и вперед…

Хорошо прилететь на берег Каспия, где нет стрельбы, где пригревает солнышко.

Вечером отмечаем приезд всей командой. И одновременно день рождения одного парня-снайпера. Наконец-то можно помыться в теплой воде, поесть шашлыку, запить коньяком.

В Москву улетали ночью. Я устроился прямо на стеклянном плафоне в носовой части самолета Ил-76 у штурманов. Лежу. Внизу плывут огни уходящего в ночь города, впереди неизвестность. Красота…