«Шестидневная война» в Гальском районе (Абхазия 1992-1993)

– Ты хотел в Гал? – спросил замминистра внутренних дел Абхазии полковник Валерий Лагвилава. – Через час туда уезжает спецгруппа уголовного розыска МВД, будет заниматься борьбой с мародерами. Можешь все увидеть собственными глазами.

Естественно, я не отказался.

…Потрепанный «жигуль» и новенький уазик-«таблетка» с десятком оперов, вооруженных «Калашниковыми» с подствольниками и РПК, оставляют позади Очамчир. Минуем брошенный милицейский пост с характерной дырой от РПГ в стене. Обрушенный в реку мост. Его взорвали абхазы, чтобы остановить наступление грузин.

Дальше – неконтролируемая «зеленая зона» с полупустыми населенными пунктами. Вдоль дороги уныло тянутся развалины домов, по обочинам ржавеют остовы автомашин. Едем предельно осторожно, объезжая многочисленные выбоины на дороге. Бродячие группы «лесных братьев» просто влюблены в эти щербины: именно в них они укладывают свои взрывающиеся «гостинцы». И если в сухую погоду следы установки мины еще можно увидеть, то в дождливую, когда ямы наполняются водой, шансы приравниваются к нулю и остается надеяться только на случай.

Именно на такой дороге на выезде из Гали всего за несколько дней до моего приезда подорвался УАЗ с пятью сотрудниками абхазского МВД и главой администрации одного из населенных пунктов Гудаутского района. Диверсанты аккуратно выбрали землю под асфальтом у обочины, уложили противотанковую мину, а под ней – еще тридцать килограммов тротила. Скорее всего фугас предназначался для БТРа миротворцев. Однако на него наскочил обыкновенный УАЗ-456.

Взрывом машину разнесло на куски. Уазик наскочил на мину задним колесом, поэтому от него остался лишь передок. Целехонький, с невыбитыми фарами. Воронка была четыре метра в диаметре и полтора – в глубину. Автомат одного из пассажиров нашли за сто пятьдесят метров. Вряд ли нужно живописать, что осталось от ехавших в машине…

Война в раю

Гальский район – самый восточный в Абхазии. Он единственный по всему периметру граничит с Грузией и считается одним из самых богатых и развитых в непризнанной мировым сообществом Абхазии. Проживали в нем мингрелы. В конфликте 1992–1993 годов мингрелы поддержали «титульную» нацию – грузин, поэтому после победы абхазов были вынуждены бежать в Грузию. Спустя некоторое время беженцы, не принимавшие участия в боевых действиях, начали возвращаться к родным очагам. Абхазы пустили их под давлением мирового сообщества, а также потому, что просто физически не могли освоить этот район.

МВД Абхазии было не в состоянии контролировать весь Гальский район из-за малочисленности и предпочло «держать» только райцентр Гали и трассу на Зугдиди до грузинской границы, проходящей по реке Ингури. Подразделений вооруженных сил Абхазии здесь практически не было. Армия республики находится в стадии формирования, и реальную силу представляет собой только МВД, в котором практически все сотрудники имеют опыт боевых действий.

Трасса Гали–Зугдиди условно делит Гальский район на «верхнюю» горную часть и «нижнюю» приморскую, покрытую «зеленкой». Именно бесконтрольная «нижняя» часть всегда считалась наиболее опасной из-за действий на ее территории диверсионных групп с противоположной стороны Ингури.

Страсть к датам

Именно здесь в ночь на 6 мая 1998 года из-за Ингури в район проникло более трехсот вооруженных боевиков. В ночь на 20 мая в Гальский РОВД поступила информация, что два села на севере района заняты грузинским подразделением численностью до батальона. Фактически весь район оказался под контролем грузинских формирований.

Речь идет не о регулярных подразделениях грузинской армии, а о бойцах так называемого «Белого легиона» и «лесных братьях». «Белый легион» состоит из бывших жителей Гальского района, прошедших спецподготовку в трех лагерях неподалеку от грузинского пограничного города Зугдиди. Действует он достаточно давно. «Лесные братья» появились совсем недавно, как раз накануне майских событий. Подготовку (в основном террористическая деятельность) они проходили в тех же лагерях. По сути, «легион» и «братья» – близняшки, и ничем друг от друга, кроме названия, не отличаются.

В общем, Гальский район потихоньку занимали партизаны, как их называют и в Абхазии, и в Грузии.

По словам Лагвилавы, подразделения «Белого легиона» и «лесных братьев», просочившись на территорию Гальского рэйона, в ряде населенных пунктов начали возводить узлы обороны по всем правилам: доты и дзоты, связанные между собой ходами сообщения и стационарными пунктами для стрельбы. Уже после конфликта осмотр огневых точек показал, что подобное невозможно построить за короткий срок. Абхазская пресса «от широты душевной» немедленно заговорила о сооружениях, «основательностью напоминающие линию Мажино или Маннергейма». Это, конечно, ерунда, но как бы там ни было, имела место заранее спланированная акция, главной целью которой был захват города Гали (на абхазский манер, Гал) и провозглашение там «Автономной Абхазской республики в составе Республики Грузия». Гали планировали взять к 26 мая, Дню независимости Грузии.

Без пощады

Далее Гали рассматривался бы как плацдарм для наступления на Очамчир и Сухум. По данным абхазской разведки, в районе Зугдиди была развернута Сенакская артбригада, в эшелоне на железной дороге находился спецназ МВД и десантно-штурмовая бригада министерства обороны Грузии.

До 22 мая ситуация раскачивалась на весах. Малочисленные силы милиции Абхазии не могли контролировать даже полностью Гали, не говоря уже обо всем районе. В ряде сел – Хумушкур, Меоре, Отабаи, Сида – шли ожесточенные бои. К 22-му из Сухума и других районов республики прибыло подкрепление, что позволило абхазам переломить обстановку в свою пользу. В бой были брошены практически все подразделения МВД, а также временно прикомандированные к министерству батальоны самообороны (по сути, отряды ополченцев, собранные со всей республики по территориальному признаку). Практически весь личный состав этих подразделений принимал участие в боевых действиях 1992–1993 годов и имел большой опыт. Действовали они решительно. Если в доме сидел грузинский боевик, то дом просто уничтожали целиком. В плен никого не брали. И постепенно абхазы начали выдавливать грузинских партизан из населенных пунктов Гальского района.

Отчасти накал страстей смягчался отсутствием у сторон тяжелого вооружения. Стрелковое оружие, РПГ-7 и АГС-17, ЗУ на базе ЗИЛ-131, минометы «Василек» – вот арсенал, которым располагали противники.

По сведениям абхазской стороны, они потеряли 8 человек убитыми и 17 ранеными, грузины – около 160 только убитыми. Я спросил о причинах такого небывалого дисбаланса потерь (с учетом еще и того, что абхазские формирования наступали). Абхазские офицеры и бойцы пожимали плечами: «Противник не умеет действовать в близком бою».

Говорили, что во время ожесточенных боев за один из населенных пунктов патриотически настроенная молодежь «лесных братьев» пошла в психическую атаку, была подпущена вплотную и в упор выкошена из пулеметов. Все же у меня остались большие сомнения в достоверности приведенных данных – что, впрочем, характерно для всех конфликтов, подобных этому.

Миротворцы

По словам Лагвилавы, на стороне грузин воевали украинские наемники из УНА–УНСО. Были найдены два трупа с документами, подтверждающими их принадлежность к этой организации. В общей же сложности на стороне грузин наступало около тысячи человек, включая партизан, полицию «Автономной Абхазской республики» и спецназ МВД Грузии.

Бои продолжались до 24 мая. На следующий день начались переговоры с участием министров внутренних дел обеих республик. Было объявлено о прекращении огня и выводе основных подразделений грузин с территории Абхазии.

Потерявшие надежду одолеть абхазов в открытом бою, боевики «лесных братьев» и «Белого легиона» открыли в Гальском районе широкомасштабную минную войну. В день моего прибытия в Гали на противотанковой мине подорвался броневик наблюдателей-ООНовцев. Броневик «Мамба» устроен так, что при взрыве капсула с пассажирами отделяется от независимой подвески и садится на грунт. Тем самым максимально гасится эффект взрывной волны. ООНовцы отделались ушибами и легкой контузией.

На блокпосту российских миротворцев при въезде в Гали наши машины тормозят. Нам нудно «полощут мозги», требуя у оперов разрешение на ношение автоматического оружия. Поодаль со скучающим видом стоит черный, как сапог, ООНовский наблюдатель. Чем он занимается на посту, никто объяснить не может. Наблюдает, знать… Вскоре недоразумение улаживается и российский офицер спрашивает у абхазов, не видели ли они двух бродячих солдат. Оказывается, пара обормотов слиняла из расположения части. Опера отрицательно качают головой…

Российским миротворцам в этой шестидневной войне досталось, но еще больше досталось после нее. Абхазы обвинили их в «бездействии и потворстве действиям грузинских формирований». Обвинения на первый взгляд далеко не беспочвенные. В самом деле, что за миротворцы такие, если у них под носом на сопредельную территорию свободно проходят до тысячи вооруженных боевиков, протаскивают «зушки» и минометы, строят оборонительные сооружения, а те, как говорится, ни ухом, ни рылом?

Впрочем, если подойти к этому более объективно, все не так просто, как кажется на первый взгляд.

Без полномочий

…Тридцатого мая на участке шоссе между населенными пунктами Отабая и Тагелони подорвался на противотанковой мине БТР миротворческих сил. У бронетранспортера оторвало колесо, был тяжело ранен механик-водитель, еще трое солдат получили легкие ранения. Первого июня на пограничном КПП Псоу я стал свидетелем переговоров пограничников о переправке в Россию «двухсотого» груза с умершим от ран водителем БТРа.

В штабе миротворческих сил, расположенном на территории санатория МВО в Сухуме, эту информацию не подтвердили, заявив, что в этом году у миротворцев убитых не было. Вообще же, сообщили мне, с начала грузино-абхазского конфликта в зоне действия миротворцев погибло 57 российских военнослужащих.

Либо напутали пограничники, либо командование Группы миротворческих сил замалчивало потери, чтобы не нагнетать истерию вокруг пребывания наших войск. В Грузии есть круги, которые спят и видят, чтобы свести к минимуму военное присутствие России в регионе. К тому же, по правилам хитромудрой нашей военной статистики, умершие от ран в госпитале военнослужащие не считаются погибшими в зоне боевых действий…

Группа миротворческих сил России в зоне грузино-абхазского конфликта укомплектована военнослужащими Псковской ВДД и мотострелками, постоянно дислоцированными как на территории Абхазии, так и в районе двенадцатикилометровой зоны безопасности Зугдидского района. До последнего времени в городе Гудаута располагался отдельный парашютно-десантный полк, который тоже входил в группу. Но ныне, в соответствии с планами сокращения ВДВ, он расформирован. На его месте будут находиться прикомандированные подразделения ряда ВДД России.

На вопрос начальнику информационного отдела штаба миротворческих сил, как могло случиться, что миротворцы прошляпили концентрацию грузинских партизан в Гальском районе, я получил следующий ответ:

– Блокпосты миротворческих сил контролируют двенадцатикилометровую зону безопасности вдоль реки Ингури, разделяющую Абхазию и Грузию. «Блоки» располагаются на расстоянии 5–6 километров друг от друга. В это время года Ингури сильно мелеет, и перейти ее можно во многих местах между постами миротворцев. И не только перейти, но и переправить автотранспорт. По статусу мы имеем право вести патрулирование по рокадным дорогам вдоль Ингури, но не вправе устраивать заслоны и засады в точках возможного перехода границы. Мы не пограничники… Открывать огонь можем только в ответ на обстрел наших позиций. Но именно благодаря нашему вмешательству и блокированию переправ не была вовлечена в бой бронетехника и тяжелая артиллерия. А концентрация этих видов вооружения проводилась вне зоны безопасности… Валерий Лагвилава подтвердил:

– Мы не имеем претензий к миротворцам. Командование своевременно информировало нас о передвижениях и действиях грузинских боевиков. Тем более что миротворцы не имеют права передвигать свои блокпосты. МВД располагает информацией: российские военные получили предупреждения «с той стороны», что подходы к постам будут минироваться, если россияне станут предпринимать такие меры.

Относительно узлов обороны, как сказали мне офицеры, командовавшие блокпостами с окончания первой фазы грузино-абхазского конфликта (1993 г.), большинство из них было возведено еще в то время. «Лесные братья» лишь «привели их в порядок».

Видимо, грузинские боевики тоже не были довольны действиями миротворцев. И хотя целенаправленно российские блокпосты с грузинской стороны не обстреливались, партизаны не удержались, чтобы хоть как-то не испортить настроение «русакам» (так называют здесь русских). Спустя две недели после объявления перемирия из неконтролируемой миротворцами грузинской «зеленой зоны» из РПГ-7 был подбит Ми-24, шедший на бреющем вдоль реки. Для «добивания» боевики подключили крупнокалиберный пулемет. Вертолетчики сумели посадить машину в районе блокпоста Чибурхинджи. Если бы у них не отказала электроника, они бы даже в таком положении нанесли БШУ по «зеленке». Только личный приказ командующего миротворцами остановил командира вертолетной эскадрильи, готового поднять в воздух машины и примерно наказать наглецов.

Ограниченный контингент миротворческих сил России находится меж двух огней, выслушивая заявления с обеих сторон о потворстве противникам. Какой урон авторитету России в Закавказье наносит такая политика «вооруженного присутствия» – вопрос отдельный. Однако явная поддержка одной из сторон приведет к неминуемому взрыву сначала по ту, а потом и по эту сторону Главного Кавказского хребта.

Обормоты

«Копейка» останавливается у здания Гальского РОВД – единственного действующего административного здания в городе. Из машины вытаскивают парня славянской наружности в спортивном костюме, но в армейских сапогах. Бородатые боевики в здание гонят его с закинутыми за голову руками. Десяток постоянно слоняющихся вокруг РОВД абхазских ополченцев приходят в оживление: поймали украинского наемника, сейчас ему покажут! Вскоре выясняется, что это никакой ни наемник, а сбежавший из маневренной группы десантников боец. Через какое-то время доставляют и его напарника. Хлопцев застали в пьяном виде на посту, они получили по мозгам от дежурного офицера и были заперты в каптерке. Не дожидаясь разбирательства, воины вылезли через окно и решили уйти в Грузию. Замеченные абхазским патрулем, бросились бежать, чуть не были застрелены под горячую руку. В конце концов их поймали. Глядя на злющую физиономию подполковника, приехавшего за беглецами на БТРе, понимаю, что у ребят начинается «веселая жизнь». Осенью им увольняться, но скорее всего часть они покинут тридцать первого декабря, за пять минут до боя курантов…

Тагелони

На следующий день уезжаю в Тагелони (по-абхазски Тагелон) осматривать оборонительные укрепления грузинских партизан. Селение расположено на востоке Гальского района на берегу Ингури, через него проходит железная дорога, связывающая абхазский и грузинский берега. Железнодорожный мост полуразрушен, рельсы вывернуты, но пешком на другую сторону по нему перейти можно. Пойма Ингури по обе стороны моста заминирована. Гулять по мосту в светлое время суток не рекомендуется: сто процентов гарантии, что получишь в лоб пулю.

Оборона «лесных братьев» располагалась вдоль платформы железнодорожной станции. Несколько дзотов, обложенных каменными плитами и мешками с землей, соединены между собой ходами сообщения. От них в сторону шоссе, по которому должны были, по соображениям грузинских боевиков, наступать абхазы, тянутся провода к фугасам и МОН. Мины абхазы уже сняли, а провода остались. Вдоль полотна на протяжении пятидесяти метров вырыты стационарные пункты стрельбы. По словам сотрудников МВД, атаковавших этот узел, оборону здесь держали не менее двухсот человек.

Абхазы огорчили своего противника, зайдя на позиции не со стороны шоссе, а с фланга – вдоль «железки». Фланги партизан закруглены не были, поэтому после массированного обстрела позиций из крупнокалиберных пулеметов, РПГ и минометов бойцы в спешном порядке, не принимая боя, ушли через железнодорожный мост в Грузию. Тагелони контролируют сейчас несколько отрядов абхазских ополченцев, громко именуемых «батальонами». Остаюсь на неделю в одном из них.

«Комбат» Леонтий

Отряд под командованием «комбата» Леонтия прибыл из Гудаутского района. Команда довольно разношерстная: бывшие водители-дальнобойщики, колхозники, техническая интеллигенция и даже один историк. Молодежи мало. Практически все имеют опыт боевых действий еще с 1992–1993 годов. Кое-кто даже воевал бок о бок с «абхазским батальоном» Басаева.

На следующий день ухожу с группой в боевое патрулирование. По главной улице брошенного жителями села углубляемся все дальше в так называемую «нижнюю» часть Гальского района. На асфальте – щедрая россыпь фотографий из выпотрошенных семейных альбомов. Поднимаю одну из них: групповой армейский снимок – три парня в советской форме с эмблемами стройбата…

Проходим через пост миротворцев. Солдатик на посту в каске и бронежилете лениво спрашивает закурить. Абхазы отдают пачку сухумской «Стрелы». Парень благодарно улыбается, стирая пот со лба: стоит удушливая жара, словно перед грозой, и я представляю, каково ему сейчас в «бронике». Еще километра два по пустынной улице проходим вдоль обочины попарно – здесь уже неконтролируемая зона.

За поворотом в небо взлетает столб черного дыма. Отчетливо слышно, как щелкает, лопаясь, шифер – горит дом. Через пару минут в шиферные хлопки вплетается пулеметная очередь. По звуку, бьют из чего-то более серьезного, чем «ручник».

Стрельба нарастает, слышу отчетливый удар из «граника». Скатываемся в мелкую придорожную канаву и держим совет. Голоса разделились. Одни говорят, что топать сейчас к месту перестрелки просто глупо: свои же могут завалить. На лбу ведь не написано, мингрел ты или абхаз. Да и патронов всего по тройке магазинов к автоматам и один диск к РПД – особо не повоюешь. Другие возражают, что нехорошо бросать товарищей в беде. Мнение последних перевешивает. Мы продолжаем движение, но делаем крюк, чтобы не возникнуть внезапно перед воюющими сторонами и не получить «по полной программе».

Позже мы выяснили причину нарушения договоренности о прекращении огня. Какие-то «энтузиасты» запалили мингрельский брошенный дом. Грузины, увидев дым, открыли огонь. Их понять можно: все они уроженцы этого района и, кто знает, может, в траншее сидит хозяин дома. Абхазы матерятся и ругают неизвестных (как они утверждают) соплеменников: им тоже не нужны лишние приключения.

Возвращение

Через несколько дней возвращаюсь в Гали и вздыхаю в буквальном смысле облегченно: здесь нет удушливого трупного запаха. Но радоваться рано. На КПП Чибурхинджи – единственном официальном месте перехода из Абхазии в Грузию по автомобильному мосту – состоится обмен трупами. Меняют пятерых грузинских боевиков на троих абхазов. Абхазы были взяты в заложники еще до майского конфликта и с началом боевых действий были расстреляны.

Сотрудники абхазской службы безопасности увозят рефрижератор с грузинскими телами со скандалом. Группировка ополченцев, которым «принадлежат» трупы, не хочет их отдавать. Бойцы полагают, что обмен нечестный: пятерых на троих. На площадь перед РОВД выкатывается пара автомашин, набитых бородатыми вооруженными мужиками, которые блокируют выезд МАЗа. Только после того как командир отряда лично переговорил по телефону с министром внутренних дел и услышал заявление высокопоставленного офицера МВД, курирующего район, что в случае неповиновения он будет вынужден разоружить отряд, боевики идут на попятный.

За обменом наблюдают наряд миротворцев и ООНовцы. Я удивляюсь мужеству грузинских женщин, которые заглядывают в гробы, чтобы опознать своих мужчин. Абхазы тоже вскрывают гробы, пытаясь по одежде установить личность. Других способов нет: смерть наступила более трех недель назад, все эти дни стояла дикая жара, а трупы хранились явно не в холодильнике. Даже свежий ветер с реки не может перебить запах смерти, витающий на середине моста через Ингури.

В Сухум возвращаюсь на «москвичонке» абхазских телевизионщиков. Перед нами рулит колонна ООНовцев: впереди «Мамба», за ним – «лендроверы». Мы радуемся, что можем не бояться мин. Однако ООНовские ребята оказываются хитрее. Перед блокпостом на выезде из Гали они тормозят и пропускают нас вперед. Так и едем: впереди крутится между ям наш задрипанный «двадцать один сорок», за ним, метрах в ста, не торопясь, с глубоким чувством собственного достоинства катит бронированная колонна международных наблюдателей. Символично…