Каким был штурм Грозного в январе 1995. Рязанский десант

После Великой Отечественной войны был один-единственный случай, когда весь личный состав батальона был представлен к ордену Мужества, а 5 офицеров стали Героями России, в том числе и комбат — подполковник Святослав Голубятников.

В первую чеченскую кампанию при штурме Грозного, захватив плацдарм в районе железнодорожного вокзала, находясь почти в полном окружении, десантники отразили 17 атак противника и не сдали позиций. По имени комбата 3-й батальон 137-го рязанского парашютно-десантного полка стали называть «Батальон Славы».

Это была не первая «горячая точка» Святослава Голубятникова. В Афганистане он командовал 1-й ротой 345-го отдельного парашютно-десантного полка. И там один из сложнейших этапов боевой операции на границе с Пакистаном был назван в честь капитана Голубятникова «Дерзким голубем». За смелость и проявленное мужество он был награжден двумя орденами Красной Звезды.

В 1994 году в Чечне резко усилились сепаратистские настроения

Командир 3-го батальона 137-го рязанского парашютно-десантного полка подполковник Святослав Голубятников понимал, что без вооруженного разрешения конфликта в Чечне не обойтись. Поэтому на очередных ротных тактических учениях, которые должны были пройти в конце октября, планировал отработать задачи по ведению боя против хорошо вооруженных и подготовленных бандформирований. Но представитель вышестоящего штаба не поддержал комбата.

«Что за панические настроения? — услышал Голубятников. — С Дудаевым ведутся переговоры. О введении войск в мятежную республику в ближайшее время речи не идет». К тому же считалось, что у чеченских бандформирований весьма низкий боевой потенциал.

В результате учения прошли не в лесистой местности, а на хорошо знакомом десантникам полигоне по облегченной программе. А уже через месяц их батальон подняли по тревоге.

— До этого мы жили в обычном режиме. На подготовку нам отвели всего два дня, — рассказывает Святослав Николаевич. — В срочном порядке стали готовить технику, вооружение, запасы материальных средств. Моему батальону придали порядка 30 человек, которые вообще не занимались боевой подготовкой. 1 декабря составили списки, встали в колонны, прибыли на аэродром, где нас ждали самолеты Ил-76. Через два часа уже были в Моздоке.

11 декабря 1994 года началось наступление. Путь десантникам преграждали баррикады из автомобилей местных жителей. Чтобы расчистить путь, приходилось стрелять в воздух. Шли колонной без всякого прикрытия. Десантников обстреливали из «Градов».

— Дошли до юго-западной границы Грозного, это был наш рубеж, встали, блокировав подступы к городу. А в это время на севере разгружалась с железнодорожных платформ 131-я майкопская отдельная мотострелковая бригада и 81-й самарский полк.

— Это были так называемые вторые эшелоны — свежие силы, которые потом заходили со стороны Ханкалы. Они разгрузились на станции, развернулись в полях, и им со всей России стали привозить пополнение. Многих не успели даже занести в списки. Поэтому так сложно было потом установить точное число погибших и пропавших без вести. Командиры наспех пометили себе в записных книжках пофамильно, кто в какой машине будет находиться, и сами потом погибли.

По сути это была бойня…

В новогоднюю ночь в Грозном разыгралась настоящая драма. Операция готовилась наспех, без реальной оценки сил и средств противника.

Замысел боевых действий был направлен в основном на устрашение мятежников. Боевики дали беспрепятственно пройти сводному отряду мотострелковой бригады и полку через город с севера на юг, а потом их расстреляли. Им в одиночку пришлось отбивать атаки превосходящих сил противника. Рязанцев отдали в подчинение псковичам, командиру 76-й воздушно-десантной дивизии генерал-майору Ивану Бабичеву.

— Мы вошли в Грозный с окраин 1 января в пять вечера, — рассказывает Святослав Голубятников. — Огромная колонна стала втягиваться в горловину улицы. Впереди, на случай мин, шел приданный танк с тралами. По нам тут же открыли огонь, контрактник и солдат-срочник погибли от пуль. Десантные машины на узких улицах были для боевиков хорошей мишенью.

Броня могла спасти только от пуль да мелких осколков, гранатомет ее прошибал запросто. Десантникам пришлось идти практически вслепую. Карты, которые им выдали, были старые, скопированные с какого-то плана. На них невозможно было разобрать ни названий улиц, ни общегородского построения кварталов. Дошло до того, что в разбитых газетных киосках им самим пришлось искать карты Грозного. А диверсионные группы действовали на каждом шагу.

— Помню, подошли к нам три человека, с виду — русские, говорят: «Мы вам поможем, покажем, как обойти те места, где стреляют». А мы не могли просто так изменить маршрут, действовали как положено, взаимодействуя с другими подразделениями. Наши несостоявшиеся проводники отошли, и из частного дома шарахнули по машине разведроты из гранатомета. Благо промахнулись.

Разведчики по ним тут же выстрелили из БМД, дом загорелся, диверсанты были уничтожены. Кое-как под обстрелами добрались до парка имени Ленина, который был под нашим контролем. Увидели хаотично расставленную технику. В грязи рядом с мертвыми в шеренгах лежали израненные, наспех перевязанные бойцы. Я воевал в Афганистане, многое повидал, но картина в парке стала для меня шоком. По сути эта была бойня… Мотострелки оказались практически в мышеловке.

Зачем ехать на броне?

Перед рязанскими десантниками между тем поставили задачу блокировать со всех сторон площадь перед железнодорожным вокзалом, взять под контроль комплекс зданий, обеспечить отход пехотинцев и дальше удерживать плацдарм для наступления.

— Поступила команда выходить к вокзалу колонной «на броне». А мы владели обстановкой, по радиоперехватам знали, что там произошло. После того как были разгромлены 131 отдельная майкопская мотострелковая бригада и рота 81-го мотострелкового полка, нам также предлагали двигаться бронеколоннами, причем ночью. Я возразил генералу Бабичеву: «Зачем ехать на броне? Нас же замочат! Я возьму батальон, мы сходим туда пешком, закрепимся». От парка до вокзала было меньше километра. За два часа бы пробились. А утром вытащили бы к себе технику с запасами еды, воды и боеприпасов.

Командование псковской дивизии нам на это добро не дало. Но пришлось выполнять приказ. Двигались в темноте, в густом тумане. Первыми шли разведчики. Там был крутой правый поворот, половина колонны прошла его успешно. А одна из машин, за рычагами которой сидел опытный прапорщик, при плохой видимости проскочила поворот, проехала прямо на улицу Маяковского.

Увидев, что впереди никого нет, экипаж добавил скорость. И через три минуты они были уже у Дома печати, где попали в засаду. По десантникам открыли огонь из гранатометов. Были подбиты две легкие самоходные артиллерийские установки и БМД. Десантникам удалось отбиться, колонна потом вышла из окружения. Ребята достаточно дудаевцев перебили, но 14 рязанцев погибли. —

Этот сбой случился, потому что нас погнали на броне, — говорит Святослав Голубятников. — А мы, скрывшись от глаз начальства, спешились и пошли пешком. На полпути к железнодорожному вокзалу разведчики встретили группу офицеров из майкопской бригады. Капитан сказал: «Ребята, не ходите к вокзалу, там наших нет, спасать некого. Там одна смерть». Раз мою вторую половину колонны побили, мы, взяв на броню майкопцев, вернулись обратно в парк имени Ленина. Вывезли убитых, раненых и даже эвакуировали подбитую машину. А в час ночи к железнодорожному вокзалу, где укрепились абхазский и мусульманский батальоны, в пешем порядке пошли разведрота и 7-я рота 137-го парашютно–десантного батальона.

Передай: мы десантники из Рязани

Боевики пребывали в эйфории. В новогоднюю ночь им удалось разбить мотострелков, а потом еще и десантников вынудили отступить. Но радовались дудаевцы рано.

— Я показал ротным два здания, которые они должны были взять. Они захватили оставленные боевиками на ночь 5-этажки без всякого боя. А в 9 утра мы двинулись им на помощь. Уже рассвело, в том районе разгорался бой. «Духи» стали ходить по подбитой пехотной технике, собирать всякое имущество. Им нужны были не оружие и боеприпасы, — вооружены они были до зубов, — они искали сухпайки и спальники.

Командир разведроты спрашивает меня: «Что делать с «духами», которые лазят по машинам?» Я говорю: «Мы подходим колонной, они нас в любом случае услышат. Давай уничтожай».

Дудаевские «волки» были не готовы к такому интенсивному огню с близкого расстояния, поэтому понесли большие потери. Десантники били с расстояния 100 метров, промахнуться было невозможно. Мы стали разворачиваться, прятать технику во дворах и тут увидели парламентера с белым флагом.

К нам подошел пленный российский солдат, передает: «Духи» спрашивают, кто вы такие? Вроде как тут всю пехоту разбили». Говорим: «Передай — мы десантники из Рязани». Парламентер ушел, а у меня тем временем 9-я рота во главе с капитаном Борисевичем берет штурмом еще одну 5-этажку. Мы еще час выбивали чеченцев со своего плацдарма.

«Духи» поняли, что перед ними боеспособная часть, и предприняли мощнейшую атаку. Нас атаковали со всех направлений, наверное, человек 200. Это был наш первый оборонительный бой. Одних гранатометных выстрелов было сделано порядка 300. Невозможно было поднять голову. Благо укрепления у нас были хорошие. Дома, это все же не окопы в поле.

Мы отбивались, немало «духов» положили. Боевики отошли. После недолгой паузы к десантникам опять пришли парламентеры. — Вместе с нашим пленным солдатом пришел чеченец, который хорошо говорил по-русски. Рассказал, что он офицер, служил в Советской армии, и начал внушать нам: «Не надо здесь воевать. Это руководство вашей страны пытается нас стравить. Мы ничего плохого не хотим для России».

Мы говорим: «Мы стоим на плацдарме, у нас команды наступать дальше нет». Спросили, есть ли у них пленные, он говорит: «Больше 40 человек». Попросили передать их нам. Парламентер ушел, обещая доложить об этом своему начальству. А через два часа началась еще одна атака, примерно такая же по интенсивности огня, как первая. Боевики наседали со всех сторон.

— Мы стояли близко друг к другу. Позиции «духов» были в ста метрах, прямо через дорогу. Они били по нам из всех видов оружия, притащили даже пушку времен Великой Отечественной войны. Периодически боевики просачивались в здания, которые мы обороняли. Бывало, находясь за выступом, видели, как по коридору в нашу сторону катится граната Ф-1. Мы также их катали… Перемещения были такие, что огонь приходилось вести с 10 метров, а нередко действовать врукопашную.

Предложение предательства

Во время передышки боевики выдвинули десантникам ультиматум: отойдете с позиций — отдадим пленных. Иначе придут десять танков, есть приказ сравнять с землей весь квартал. В результате пришли две машины, которые были тут же уничтожены.

Две трети батальона было контужено. Комбат получил пулевое ранение, но, перевязав рану, вернулся на позиции. Несколько раз дудаевцы прорывались на командный пункт десантников, который располагался на втором этаже административного трехэтажного здания.

— При одной из атак несколько «духов» забежало в здание, и один — к нам на этаж, — вспоминает Святослав Николаевич. — Я в коридоре наблюдал за боем, у меня автомат был в опущенной руке, боевик выстрелил в меня шагов с 15 и промахнулся. В ту же секунду я поднял свой автомат…

Только в ближнем бою комбат Голубятников уничтожил трех боевиков, еще двух обезоружил и захватил в плен. Когда все вокруг полыхало, дудаевцы вдруг объявили о временном прекращении огня. К десантникам с белым флагом пожаловала целая делегация: депутат и правозащитник Сергей Ковалев, муфтий, два священника в полном облачении, пленный подполковник и солдат. Парламентарий предложил десантникам… сдаться.

По сути это было предложение предательства. Ковалев обещал переправить десантные роты в Моздок, убеждал, что не будет никакого преследования со стороны командования, все останутся служить в армии, им сохранят звания. И тут по неприкрытым людям с чеченской стороны полетели пули… Был смертельно ранен в голову старшина Мордвинцев, который стоял на верхнем этаже на посту. В звании старшины парень проходил всего два дня. Должен был после срочной службы возвращаться домой, где его ждала беременная жена.

Всего атак было 17

Миротворческая миссия была свернута. На батальон вновь обрушился шквал огня. Десантники отражали одну атаку за другой. Бились насмерть. В то время как по телевизору объявили, что боевикам удалось захватить железнодорожный вокзал, десантники позиций не сдали, более того, ночью прибавляли к своему плацдарму по дому или паре зданий.

— Всего атак было 17. Я даже начал волноваться, что у меня могут возникнуть проблемы с боеприпасами, — говорит Святослав Голубятников. — А 3 января мы узнали, что нас всех представили к наградам. За бои в Грозном Героями России стали сам комбат Голубятников, начальник штаба полка подполковник Глеб Юрченко, командир 9-й парашютно-десантной роты капитан Александр Борисевич, командир разведроты старший лейтенант Михаил Теплинский, командир самоходной артиллерийской батареи капитан Александр Силин. А весь батальон — все 184 человека — был представлен к ордену Мужества.

— Я считаю, что самой высокой награды заслуживали также Александр Холод и Сергей Кувшинов. Мой замполит Саша Холод воевал в 9-й роте вместо погибшего командира взвода Андрея Волкова. Был в самом пекле. А начальник штаба батальона Сережа Кувшинов вообще был моей правой рукой, «летал» под пулями в самые трудные места, туда, куда я его посылал. Десантники держали оборону почти четверо суток. 4 января, когда удалось расширить плацдарм, к ним подошло подкрепление.

— К нам пробился мотострелковый батальон из Владикавказа. Они организовали нам в тыл коридор, — вспоминает Святослав Голубятников. Едва успев передохнуть, рязанские десантники вновь оказались в самом пекле боев. Через пару дней уже заняли поликлинику, а потом и здание чеченского департамента госбезопасности.

Честность, справедливость, здравый смысл

Комбат Голубятников еще с войны в Афганистане старался сберечь жизнь каждого своего бойца. Его отец в Великую Отечественную войну прошел путь от рядового солдата до лейтенанта, был командиром стрелковой роты. Он с горечью рассказывал сыну, что на фронте жизнь солдатская мало ценилась. А те командиры, которые грамотно воевали, у которых были небольшие потери, намного реже представлялись к наградам и выдвигались на вышестоящие должности. Именно тогда Святослав дал слово отцу стать настоящим офицером и воевать без потерь.

В январе 1995 года в Чечне комбат столкнулся с тем, что командование требовало брать объект за объектом любой ценой, не считаясь с потерями. Стоя перед зданием чеченского департамента госбезопасности, Святослав Голубятников двое суток слышал: «Взять ДГБ!»

Но десантникам даже не дали плана дома, а внутри засело не меньше 60 боевиков. Идти наобум на штурм — это значит потерять половину батальона. «Голубые береты» снесли поло- вину торцовой стены, чтобы посмотреть, где в здании находятся лестницы. 12 часов в двух крыльях здания горели и взрывались боеприпасы, с которыми дудаевцы поджидали десантников.

Комбат взял здание департамента госбезопасности через двое суток без единого раненого. Потом 3-й парашютно-десантный батальон воевал за Сунжей, прошел путь до Аргуна. В левом кармане на груди у комбата лежали серьги жены, которые она оставила мужу, когда навещала его в Чечне. Они стали талисманом.

Когда Святослав Голубятников посылал роту в бой, прикладывал ладонь к левому карману. Еще в 15 лет он придумал себе девиз жизни: «Честность, справедливость, здравый смысл». Этому учил и подчиненных. Офицеры батальона Голубятникова отказывались уезжать из Чечни, пока не сменятся те 56 оставшихся солдат, что были с ними с начала войны.