Первые выводы из операции по освобождению заложников
Каким бы тяжелым потрясением ни было произошедшее в Беслане для России и всего мира, от всестороннего, взвешенного и гласного разбора действий силовых структур в маленьком североосетинском городке уйти не удастся. Причем делать это надо без промедления - как и положено на войне, в том числе - антитеррористической.
В ходе тщательного анализа захвата и освобождения заложников в средней школе № 1 придется прояснять многие вопросы, и первый среди них следующий: "Кто же собственно руководил специальной операцией в Северной Осетии?" Пока это неизвестно, а значит стойкая и достойная лишь сожаления российская традиция откровенной деперсонализизации ответственности живет, здравствует и не собирается сдавать позиции. Тем не менее, начиная разбор всего случившегося в Беслане, надо все же четко знать, кто именно из первых лиц силового блока российской государственной машины непосредственно на месте командовал подчиненными ему структурами?
Сообщалось, что в Беслане присутствовали министр внутренних дел РФ Рашид Нургалиев и директор Федеральной службы безопасности Николай Патрушев. Если туда приехал и тот, и другой, возникает следующий вопрос: кто из них был главным? В конце концов, не может же руководить спецоперацией подобного масштаба начальник УФСБ по Северной Осетии генерал-майор Валерий Андреев. По телевидению со спины показали и некоего генерал-лейтенанта, докладывающего президенту. По всей видимости, это был начальник Центра специального назначения ФСБ, которому подчинены "Альфа" и "Вымпел". Однако, вероятно, - это тоже только исполнитель, хотя и достаточно высокого ранга. Значит, ответа на главный вопрос нет, и неизвестно, с кого конкретно спрашивать за подобный ход и исход событий.
Между тем твердая рука для управления силовиками самой различной подчиненности (штурмовали здание школы бойцы спецподразделений ФСБ, МВД, военнослужащие 58-й армии СКВО, местные милиционеры, вооруженные местные жители) была необходима как никогда. Совершенно очевидно, что эффективно командовать этим конгломератом трудно даже на учениях, не то что в реальном бою.
Помимо этого, немалое удивление (если не сказать большего) вызывает изрядное число "неожиданностей" в Беслане 1-3 сентября. "Неожиданно прогремел взрыв", "неожиданно события стали развиваться по своей собственной логике", "неожиданно в действия силовых структур вмешались вооруженные местные жители", "неожиданно бои переместились в город". Возникает вполне логичный вопрос: почему все это нельзя было предусмотреть заранее? Да, с какими-то неожиданностями профессионалы могут, наверное, столкнуться в течение первых часов после захвата заложников, а дальше для них уже ни малейших сюрпризов в развитии обстановки быть не должно - они все обязаны просчитать, промерить, проверить и спрогнозировать.
Разберем только одну "неожиданность". Ни для кого не секрет, что в каждой северокавказской семье есть несколько единиц огнестрельного оружия (включая автоматическое). Тот факт, что осетинские мужчины обязательно применят его в борьбе за жизнь своих жен и детей, отцов и матерей, просто близких родственников, не вызывал ни малейшего сомнения с первой минуты трагедии. Но для кого-то вмешательство местного населения в действия силовиков почему-то оказалось сюрпризом, что привнесло немалую сумятицу в ход спецоперации. Неужели нельзя было спрогнозировать и начисто исключить подобную "самодеятельность" местных жителей, каким-то образом их сорганизовать, поставить под контроль, направить воистину благородную ярость в нужное русло?
Удивляет и то обстоятельство, что в течение 52 часов после захвата заложников не предпринимались все необходимые меры для надежного блокирования места чрезвычайного происшествия. За такой срок школу № 1 можно было настолько плотно прикрыть невзрывными инженерными заграждениями (оставив строго контролируемые коридоры для выхода заложников и выноса пострадавших), что и мухе бы было невозможно бесконтрольно вылететь из района ЧП.
Лишь на третьи сутки после захвата заложников (3 сентября) было произведено некоторое расширение зоны оцепления, за которую прекратили пускать родственников и журналистов. К чему это свелось? Металлические заборчики (по сути дела не представляющие никакого особого препятствия) передвинули всего на сотню метров. А до сего момента обыватели большими группами практически свободно перемещались на виду у готовых на все террористов. Разумеется, подобные "заграждения" не помешали ни бандитам, прорывавшимся из школы, ни местным жителям, поспешившим на выручку своим родным и близким людям. Часть боевиков в этой сумятице преодолела кольцо оцепления, после чего за ними пришлось охотиться по всему городу.
Нельзя не сказать еще вот о чем. И террористы, и обложившие их силовики почти не имели отличий в одежде и вооружении, так что в подобной обстановке без "дружеского огня" обойтись вряд ли удавалось. Давно, наверное, уже пора понять: коли в стране половина населения ходит в полевой форме, расцветка камуфляжа бойцов спецподразделений должна быть совершенно иной. Может быть, ФСБ надо иметь разную форму на разные случаи жизни (и не обязательно камуфляжной раскраски - в условиях городской застройки нет необходимости в зеленых и коричневых разводьях на обмундировании). В противном случае уже десять лет приходится прибегать к доморощенным методам визуального отличия своих от чужих - перевязывания рукавов белыми ленточками, например.
Просто изумляет и такая деталь. Только 4 сентября, после завершения последних актов бесланской драмы, были даны указания о блокировании города, закрытии госграницы на североосетинском участке и административных границ республики. Получается, чтобы предпринять этот важнейший и необходимый шаг, потребовалось "всего-навсего" трое суток. Неужели никому не пришло в голову отдать подобные указания раньше?
Вот всего лишь несколько первоочередных вопросов, которые ждут срочного ответа, несколько очевидных фактов, как говорится, лежащих на поверхности. Детальный разбор трагедии в Беслане еще впереди. Но от его объективности и результативности зависит - без преувеличения - жизнь и смерть российского государства.
